Аль Капоне: Порядок вне закона - Екатерина Владимировна Глаголева
Зато свадьба удалась. К двум часам дня к церкви, возле которой, несмотря на метель, дожидались сотни зевак, подъехал свадебный кортеж. Толпа подалась вперёд, чтобы разглядеть невесту; дети пролезали между ног у взрослых. Шесть шаферов, среди которых были Сонни и Ральфи; дружка жениха с гарденией в петлице; жених в смокинге, серых брюках в тонкую чёрную полоску и полосатом галстуке; Тереза Капоне в норковой шубе, похожая на большой коричневый шар; три подружки невесты в одинаковых бирюзово-розовых платьях, розовых бархатных шляпках с бирюзовыми атласными лентами и муаровых туфельках бирюзового цвета, с букетиками розовых роз в голубых обёртках из тюля; Велма Фезант и Мэй Капоне в нарядах таких же цветов, но с букетами из лилий, роз и жёлтых хризантем; наконец, Мафальда в атласном платье без рукавов цвета слоновой кости, доходившем до колен, но со шлейфом длиной около восьми метров, который несли за ней четыре девушки. На ней были длинные белые перчатки, в руках она держала большой букет из белых гардений и лилий. К алтарю невесту вёл Ральф Капоне. На выходе из церкви всё внимание приковали к себе маленькие Роджер и Тереза Маритоте, шедшие с корзиночками цветов впереди жениха и невесты; на мальчике был белый атласный костюм и такого же цвета цилиндр, а на девочке — длинное белое платье и фата.
После венчания члены семьи и избранные гости (три-четыре сотни человек) отправились на банкет на Южную Остин-стрит, дом 1600; остальные с трудом вместились в «Клуб Коттон». Во время банкета очередной всплеск ахов и охов вызвало появление свадебного торта в виде круизного лайнера — три метра в длину и больше метра в высоту, стоимостью 2100 долларов. Это был подарок Аля; он хотел отправить молодожёнов в свадебное путешествие на таком лайнере. Состоялось ли оно и куда именно, доподлинно неизвестно: Аль планировал поездку на Гавайи; в газетах писали, что молодожёны вернулись с Кубы... Во всяком случае, фотографию свадебного торта Мафальда потом повесила на стену в своём доме (после медового месяца они с Джоном поселились на Прери-авеню).
В это время Аль жил один, если не считать телохранителей, в доме на Палм-Айленде. Но вскоре семья воссоединилась: 18 декабря, с опозданием на две недели, состоялась вечеринка в честь двенадцатилетия Сонни. Мэй разослала приглашения пятидесяти его школьным товарищам, которые опять должны были предъявить разрешение от родителей. И Рождество Аль, как бы тепло он ни относился к Бейб, непременно встречал с семьёй. Впрочем, нарядиться Санта-Клаусом мог и кто-то другой.
А вот занять своё место в семье (во всех смыслах) Капоне не позволил бы никому. 15 января 1931 года Энрико Бертокки, управляющий бесплатной столовой, был застрелен, когда ехал куда-то на машине со своим дантистом. В кармане у него нашли бумагу о покупке автоматов и дробовиков в Сент-Луисе. Похоже, он хотел создать свою собственную банду, но не вышло.
В том же месяце полиция арестовала в Нью-Йорке другого уроженца Сент-Луиса — Лео Брозерса, который, по свидетельствам нескольких человек, якобы убил Джейка Лингла. Сам он это отрицал. Брозерс начинал «шестёркой» в банде, потом перешёл к рэкету профсоюзов, затем — к заказным убийствам. Спасаясь от суда по обвинению в убийстве, в 1929 году он укрылся в Чикаго и следующей весной работал вышибалой в «Зелёной мельнице» во время гастролей Тексас Гинен. Некоторые полагали, что полиции его сдал Аль Капоне — якобы в искупление вины за убийство Зуты. О том, что Капоне играет мускулами, в том числе в буквальном смысле слова, писала 18 января в «Чикаго геральд энд экзаминер» Элеанор Медилл Паттерсон, кузина Роберта Маккормика: «Его бицепсы распирают рукава его лёгкого коричневого костюма, который от этого кажется ему мал».
В феврале в Чикаго началась предвыборная кампания: мандат Томпсона подходил к концу. Демократы выдвинули своим кандидатом Антона Чермака, чеха по происхождению (в 1928 году он баллотировался в сенат США, но проиграл, набрав 46 процентов голосов), а на первичных выборах в Республиканской партии схлестнулись действующий мэр Уильям Томпсон и судья Джон Лайл; последний заявил 2 февраля, что стремится занять кресло мэра, чтобы разгромить «гангстеров, бандитов и рэкетиров, которые кормились, жирели и процветали при Томпсоне». Его предвыборный лозунг был «Лайл или беззаконие», причём в выступлениях он нападал больше на Капоне, чем на Томпсона: «Борьба в этой кампании идёт за то, чтобы определить, Лайл или Капоне займёт Сити-холл, потому что Томпсон — всего лишь ставленник Капоне». При этом Лайл, в отличие от Девера, привнёс в свою кампанию расистские нотки: «Если я стану мэром... мы начнём с Первого округа и выгоним даго из его южного конца. Вам не нравится это слово?.. Существует одна раса, в которой больше убийц, чем в любой другой. Я повторяю снова: мы выгоним даго из южной оконечности этого округа». Оба этих постулата получили восторженную поддержку «Чикаго трибюн», которая тоже считала, что между присутствием в Чикаго итальянцев, Томпсоном и беззаконием существует прямая связь. В одной из статей Аль Капоне, Лоуренс Мангано и Дэниел Серрителла были названы «томпсоновским трио»; кроме того, газета несколько недель публиковала политические карикатуры на тандем Томпсон—Капоне. На одной из них Капоне звонит по телефону: «Алло, Чикаго! Это Майами-Бич, говорит Аль Капоне! Слушайте, я хочу, чтобы вы выставили всех ребят против этого парня — Лайла. Он опасен. Не жалейте денег или чего другого — вы понимаете, о чём я. Мне нужен результат!» Кстати, «Чикаго трибюн» и «Чикаго дейли ньюс» сообщили, что Капоне пожертвовал на предвыборную кампанию Томпсона 260 тысяч долларов, и ни тот ни другой не опровергли эту информацию и не подали на газеты в суд за клевету.
Другие кандидаты тоже поднимали эту тему, хотя не так часто и не в лоб. Даже
