Александр Карцев - Шелковый путь. Записки военного разведчика
А Хасан рассказывает мне местные новости. На посту у него два новых бойца. В этом году дехкане собрали хороший урожай пшеницы и винограда. А значит, зима не будет голодной.
В местных бандах происходят большие изменения. Появились пакистанские и китайские инструкторы. Приехали англичане и несколько европейцев. Видимо, готовится что-то крупное. Хасан продолжает что-то рассказывать, но мысли мои далеко. Мне нужно встретиться с Шафи. Я пришел в кишлак только ради этого. А новости я еще успею переварить и осмыслить. Тем более лучше получить их от человека более осведомленного. Шафи наверняка знает об этом куда больше, чем Хасан.
Повод для встречи с Шафи придумывать мне не надо. Все в кишлаке и так знают, что мы с ним друзья. Я прощаюсь с Хасаном и иду к крепости Шафи. Там меня тоже ждут. Давно уже ждут. Самые близкие мне в Афганистане друзья: Шафи, его дочь Лейла (или Джуй – Ручеек, как он ее называет за звонкий смех и непоседливый характер) и Хуай Су – их маленький ослик.
Лейла заметно вытянулась, подросла. А голос такой же звонкий, как и раньше. Наш Ручеек радостно вскрикивает при моем появлении и зовет отца. Шафи выходит из дома. Он совсем не изменился. Все такой же изучающий и чуть насмешливый взгляд ярко-синих глаз. Меня всегда удивляли глаза Шафи и Лейлы. Ярко-синие, бездонные. На Востоке чаще встречается карий цвет. Синий – большая редкость. Но я знаю, что это не просто шутка генетики. В племени, из которого происходит родом Шафи, голубые глаза – явление довольно распространенное. Слишком много в этом племени намешано европейской крови, крови воинов Александра Македонского. Да и само племя, словно последний памятник великой эпохи, великих деяний и великих людей, впитало в себя их дух и их память.
И снова меня усаживают за накрытый стол. В роли стола, как обычно, выступает большая плетеная циновка, расстеленная в центре комнаты. И снова на ней установлены огромные блюда с дымящимся пловом из длинного китайского риса с изюмом, сочные дольки дыни и арбуза (мякоть арбуза непривычного светло-зеленого цвета), миски с чем-то похожим на соус или подливку к плову. Медные подносы с нежными кусками баранины. Запеченная утка и несколько перепелок. Суп-шурпа из мяса и лука с пряностями. Большие куски курута – высушенного на солнце сыра из овечьего молока. Горячие пшеничные лепешки. И пиалы с зеленым чаем. Ну вот я и дома.
Мы неспешно обедаем, я шумно восторгаюсь праздничным столом. Шафи привычно улыбается. Чудесное время, когда можно обсуждать ничего незначащие темы, вкус блюд и погоду. Все самые важные разговоры отложены на потом.
Лейла сидит в дальнем углу комнаты. Рассматривает мои подарки: акварельные краски, кисти и несколько чистых альбомов для рисования. Для нее это настоящее богатство. Она изредка поднимает глаза, смотрит в нашу сторону и тоже улыбается. Шафи не говорит ей «Кыш». Понимает, что она очень по мне соскучилась. Хотя на Востоке и не принято, чтобы девушка находилась в одной комнате с чужестранцем. Тем более без паранджи. Но видно, я давно уже перестал быть для них просто чужестранцем. Да и Лейла большую часть жизни провела в Европе, а не на Востоке. Ей трудно соблюдать законы шариата. Шафи это прекрасно понимает.
Время летит незаметно. Незаметно для всех. Но только не для Шафи. Как-то однажды он сказал забавную вещь: «Кто придумал, что время проходит. Время – вечно. Проходим мы. Время остается». И Шафи бережет каждое мгновение. Каждое мгновение таких вот тихих, почти семейных вечеров. Но нас ждет работа. Он говорит несколько слов Лейле, и она оставляет нас одних.
Да, дел накопилось действительно очень много. За время моего отсутствия произошли серьезные изменения в раскладе сил местных банд. После гибели Карим-Хана, его брат Абдул-Али не смог стать настоящим вождем для моджахедов. Постоянная грызня и борьба за власть между Абдул-Али и его младшим братом Рахматулло раскололи одну из некогда самых крупных и боеспособных в провинции банд. Ушел из банды с группой верных людей Хайруллохан, правая рука Карима. Поселился в кишлаке Лангар и отошел от активной боевой работы. Приятно было осознавать, что в развале банды есть частица и нашей с Шафи работы.
Увы, свято место пусто не бывает. На смену Карим-Хану пришли новые главари. И хотя они не были столь уважаемы и авторитетны среди моджахедов, за ними нужен был глаз да глаз. В провинции заметно усилилось влияние Анвара, и особенно его брата Шер-шо (Шер-шаха). Они были нашими старыми знакомыми. И центр наших с Шафи интересов постепенно должен был переместиться в направлении кишлаков Джарчи и Петава, где располагалась их банда. По последним разведданным в кишлаках был оборудован настоящий укрепрайон. Установлены противопехотные и противотанковые минные поля. Но самым неприятным было то, что финансовые потоки из Пакистана теперь тоже шли в направлении этих двух кишлаков. Это говорило о многом.
В банде Анвара появились иностранные специалисты. Вместе с каким-то новым секретным оружием. Моджахеды называют его «Гнев Аллаха». В ближайшие дни собираются применить его против наших войск. Нужно будет узнать о нем поподробнее. Наверняка через пару дней после его применения поступит такой приказ.
Да, действительно впереди было много работы. Но в отличие, от меня Шафи умел просчитывать ситуацию как минимум на два хода вперед. И если все мои мысли теперь были сосредоточены только на банде Анвара, Шафи смотрел намного дальше. Он учитывал в своих планах и предстоящий вывод наших войск из Афганистана. И послевоенное будущее этой страны. И риск в своей работе, который возрастал с каждым днем все больше и больше. В этих планах и этой работе было все, не было только места для Лейлы. Шафи больше не мог подвергать свою дочь опасности. И мой срочный вызов в Афганистан был связан в том числе и с ее эвакуацией.
Я должен был вывезти ее из страны, привезти в Москву и отправить оттуда самолетом во Францию. В небольшом французском городке Страсбурге (французы называют его Страсбур) у Шафи жили старые друзья. К ним на некоторое время он и решил отправить свою дочь. Конечно же, это можно было сделать и через дядю Ахмада, тоже очень старого друга. Но полное имя дядюшки Ахмада было Ахмад-Шах Масуд. Был он одним из самых богатых людей в провинциях Парван и Каписа. Владел землями в Панджшерском ущелье (правда, еще до апрельской революции), алмазными копями (уже в наше время) и руководил по совместительству самой крупной в нашем регионе бандой моджахедов. Если быть более точным, банда эта больше походила на регулярные войска. Численностью, вооружением и дисциплиной. Можно было переправить Лейлу во Францию и через него. Тем более что на его территории в Панджшерском ущелье постоянно работало два полевых госпиталя с французским медперсоналом. Но этот путь лежал через Пакистан, через враждующие банды. Зоны, где велись боевые действия. А значит, был достаточно опасным. Шафи не хотел лишний раз рисковать.
