Евгений Фокин - Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг.

Фокин Е. И. Хроника рядового разведчика.

Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны.

1943–1945 гг. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. — 285 с. — (На линии фронта. Правда о войне). Тираж 6 000 экз. ISBN 5–9524–2338–8.

Об авторе

Родился в 1923 году в селе Сараи Рязанской области. В 1942 году добровольцем вступил в ряды Красной армии. Служил в подразделениях общевойсковой разведки, в том числе и во взводе Героя Советского Союза В. А. Дышинского. Принимал участие в большинстве операций, успешно проводимых им.

Дважды ранен и дважды контужен. Награжден орденом Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, медалями. Демобилизован по состоянию здоровья в 1946 году.

После войны окончил Московское аэрофотосъемочное училище, позже Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии.

Инженер-геодезист. Кандидат технических наук.

В начале производственной деятельности работал в разных регионах страны, в том числе и в отдаленных горно-таежных районах Алтая, Забайкалья и Приамурья, позже в производственных организациях и НИИ Москвы и Подмосковья.

Печататься начал с восьмидесятых годов того века — в областных и городских газетах Благовещенска, Анжеро-Судженска, Новокузнецка, Перми, Кривого Рога и городах Подмосковья — Мытищах, Шатуре, Химках, в изданиях Министерства обороны, в журнале «Военно-исторический архив».

Живет в г. Мытищи, где и вышла в свет в 2004 году первая книга Е. И. Фокина «Тропами разведчика и первопроходца».

Вступление

Все дальше уходят в глубь истории годы войны. Но и времени неподвластно предать забвению лица друзей, выхолостить их из нашей памяти. В снах часто приходят они ко мне из той поры далекой юности, 18–20-летние парни, молодые и сильные, погибшие при захвате плацдармов, раздавленные танками на Огненной дуге, сраженные в яростных атаках при разведках боем, а чаще расстрелянные в упор перед вражескими траншеями в процессе поисков. Об одном из них — Герое Советского Союза гвардии лейтенанте В. А. Дышинском — я хочу рассказать особо, хотя его биография была типичной для поколения сороковых годов.

Дышинский… Когда я мысленно произношу эту фамилию, перед моим взором предстает, с одной стороны, образ командира и боевого товарища, с которым делил радости удач и горечь потерь, с другой — легендарного разведчика, полностью осмыслить который помогло время.

В скорбном молчании мы молча стоим на братском кладбище, перед невысокими надгробиями из темно-серого гранита, отполированными до зеркального блеска. В первом ряду слева покоится прах однополчанина Володи Дышинского.

…И ожили перед глазами лица друзей, живых и павших, тех, с кем не раз брали «языков», делили холод и голод, порой укрывались одной шинелью, ели из одного котелка. Разве можно забыть их? С Юрой Канаевым, Юрой Соболевым, Сергеем Усачевым, Володей Сидоркиным я ходил еще в курсантском строю в подмосковном поселке Лобня; с Дышинским, Пчелинцевым, Субботиным, Мерзляковым, Серовым, Хрящевым — судьба свела во время формирования дивизии; с Женей Воробьевым, со Славой Корзуцем — перед боями за Днепр… И, стоя перед могилой лейтенанта Володи Дышинского, перед могилами тех, кто, как и он, сгорел в испепеляющем огне войны, еще острее чувствуешь радость одержанной победы над сильным и коварным врагом и осознаешь, какой ценой она досталась.

С Дышинским нас свела и сблизила полная опасности жизнь фронтовых разведчиков, взаимная выручка и человеческое уважение друг к другу, его умение понимать людей, выявлять и максимально использовать их возможности, проявлять о них заботу. Мы были очевидцами или участниками событий и видели, как от операции к операции росло его воинское мастерство, шло его командирское становление. Работа на грани жизни и смерти быстро обнажает душу человека до самых ее глубин, и натура каждого из нас становилась предельно ясной, видимой и без рентгена. Нашему командиру были присущи исключительная смелость и отвага, умение мыслить и анализировать обстановку в условиях жесткого лимита времени, принимать нестандартные решения. Хороший разведчик — это художник своего дела. Разведка — это искусство. Мы знаем, что нет людей, которые ничего не боятся, тем более смерти. Ему тоже было не раз страшновато, но мы этого не видели. Он умел это скрывать, прятать в себе. А под началом такого командира и нам становилось не так страшно, и не было ничего невыполнимого.

Мы верили друг в друга так, как, может быть, не верили в себя, знали, что в критический момент каждого из нас раненого вынесут и с нейтральной полосы, и из ближнего тыла противника.

…На этом самом месте, где теперь стоим мы, в 1969 году стояла его мать, простая русская женщина, с руками труженицы, Наталья Дмитриевна. Если нам Дышинский помнится как командир, как боевой товарищ, то для наших матерей мы всегда дети, независимо от возраста…

Милые матери! Вы растили нас, желая каждому доброй судьбы. Вы хотели, чтобы мы выросли хорошими людьми, были трудолюбивыми, приносили пользу народу своему и Родине нашей. Вы провожали нас на грозную сечу и ждали нас, гнали от себя мысль, что мы можем не вернуться…

…Пока мы стояли перед массивными бетонными плитами, под одной из которых покоился прах бесстрашного однополчанина, нашего, командира взвода, перед моим взором, как кадры скоростной кинохроники, промелькнули события военной поры, связанные с его боевой деятельностью, события, очевидцем которых я был или о которых пришлось узнать со слов товарищей.

Да, не все дошли до Победы. Мы помним о войне. Но о ней надо не только помнить, но и знать, какой ценой завоеван мирный день. И если мы не будем громко и правдиво говорить о ней, она снова придет, только еще более зловещая и страшная.

На Курской дуге, у селения Шляхова

Ночь была неспокойной, не спалось, в душу закрадывалась тревога. Такое происходит часто. Быстро свыкаясь с тишиной глубокого тыла в госпиталях или на переформировании частей, как это было с нами, люди по мере приближения к переднему краю начинают чувствовать себя как-то неуютно. Неясность обстановки нервирует. На первых порах они проявляют скованность. Даже разговаривать стараются тише и часто, не договорив, останавливаются на полуслове и прислушиваются. Много курят. И дольше обычного светятся в ночи огоньки самокруток.

Изредка переговариваясь, бойцы невольно прислушивались к звукам боя. Там, на западе, деловито татакали пулеметы, вспыхивала и замирала готовая в любой момент снова начаться ожесточенная перестрелка да кромка неба часто подсвечивалась всполохами ракет.