Антонио Хименес - В походе с Фиделем. 1959

Те, кому мы великодушно оставили 30 или 50 кабальерий, не заслуживают, как я полагаю, даже пяти кабальерий. Думаю, что эти прожженные реакционеры заслуживают лишь того, чтобы их посадили в тюрьму и кормили».

Фидель отмечает далее, что па Кубе совершилась социальная революция, которая не свернула головы представителям привилегированных классов. «Вспомпите, — говорит он, — что восставшие на Гаити рабы свернули головы своим бывшим хозяевам. И вы знаете, что если мы скажем гуахиро, чтобы они сверпули головы латифундистам, то все будет кончено в 24 часа. Мы делаем революцию, не гильотинируя привилегированные классы. Вспомните французскую революцию, свернувшую головы маркизам, графам, всей знати. Социальные революции после победы сразу же расправлялись с привилегированными сословиями. Однако мы совершили революцию, оставляющую привилегированным деньги и часть их земель; они до сих пор имеют свои газеты, свои радиостанции. Но чем сильнее они будут обрушиваться на революцию, тем сильнее мы должны будем сжимать пашу хватку. Поэтому я полагаю, что, чем сильнее они будут стараться потопить нас, тем быстрее мы утопим всех их, и если в один прекрасный день нас вынудят принести их в жертву, мы без колебаний сделаем это. (Все участники совещания ИНРА встают и устраивают бурную овацию.)

Народ является свидетелем наших намерений. Если и есть за что нас упрекать, так это за чрезмерную терпеливость. Но еслн потребуется принести их в жертву — хотелось бы, чтобы этого никогда не случилось, — мы будем чисты перед историей, не мы будем виноваты в этом. В этом будут виноваты те круги, которые хотят натравить на нас вось мир, сознавая свое бессилие в борьбе внутри страны: они бессильны разоружить повстанцев, крестьян, рабочих. Ото те круги, которые хотят вторгнуться в нашу страну, ибо они понимают, что могут надеяться лишь на то, что американцы предпримут вторжение в нашу страну. Это их единственная надежда, так как здесь у них не осталось ни малейшей надежды па возвращение своих привилегий, а они, как и все реакционеры в мире, надеются, что некий иностранец вернет им утерянные привилегии. Так, во Франции во время революции реакция бросилась за помощью к англичанам, немцам и австрийцам, ко всем, чтобы ей помогли разгромить революцию. Реакция всегда, по всех уголках мира обращалась за помощью к иностранцам, надеясь, что ей помогут расправиться со своими соотечественниками, помогут потопить в крови ее собственную родину, и все это ради сохранения своих привилегий.

Мы должны понимать, что революцию необходимо защищать. Со своей стороны, могу сказать: я ужо давно не боюсь расстаться с жизнью и, когда надо будет подняться на защиту всего этого, я буду на переднем крае борьбы, как и каждый из нас, защищая революцию. И я уверен, что все кубинцы поднимутся на защиту Кубы и мы сумеем ее защитить, и, кроме того, я уверен, что если враг сунется сюда, то он будет разгромлен. В этом я совершенно но сомневаюсь.

Мы же, со своей стороны, будем применять к латифундистам установленный нами лимит, и мы должны как можно быстрее создавать кооперативы».

На этом историческом совещании Фидель разъяснил лам, в чем состоит главное различие между крестьянством и пролетариатом Кубы: оно заключается в том, что крестьяне объединены, в то время как рабочие все еще расколоты па фракции.

Окинув взглядом все эти годы, когда у власти находилось революционное правительство, и сев за эту книгу почти четверть века спустя после описываемых событий, я думаю, что самый выдающийся подвиг, совершенный Фиделем после победы революции, — это то, что он сумел объединить рабочее движение, которое к тому времени было опасно разобщено.

Фидель продолжал говорить, что он прекрасно понимает, что в революции есть и такие задачи, которые должны решаться не органами власти, а партией.

«Но мы должпы были совершить революцию очень своеобразную, которая была делом не какой-то определенной партии. Вначале это была маленькая группка людей, поэтому можно сказать, что мы были тем стартером, который запустил гигантский двигатель народных масс. Так как сегодня в нашем государстве нет политической организации, единственное, что мы можем сделать, так это добиться того, чтобы государство располагало эффективным государственным аппаратом. В настоящее время государство является первичной организацией, основой всего (конечно, не то государство, которое мы имеем, а государство, которое мы создаем). Государство и его революционные организации. Поэтому следует повысить эффективность государственного аппарата, так как сейчас он призван сыграть ведущую роль.

Сегодня ИНРА — это своего рода политическая организация: ведь он является тем органом, который приводит в движение народные массы страны, ставя задачу завершить начатое нами дело и обеспечить его защиту. Поэтому пе стоит тратить время, чтобы выяснить, из какой партии тот или иной товарищ. Если он хороший работник, то его заслуги будут признаны; если же он барахло, то мы его вышвырнем отсюда, откуда бы он ни пришел, что бы оп ни думал и что бы он ни говорил. Для нас важно лишь то, чтобы на этого человека мы могли положиться при любых обстоятельствах. ИНРА станет гигантским аппаратом власти для проведения невиданных мобилизаций, особегшо если мы сможем организовать крестьян в общественные группы и в военные группы».

Фидель предупреждает, как опасно вооружать народ, разделенный на политические группировки.

«Я не знал об этом, но мне рассказали, что в одном районе живут 20 человек, из них 14 человек принадлежав к одной политической группе, а 6 — к другой. У каждого винтовка, и вдобавок ко всему они враждуют. Никто меня не сможет убедить, что это полезно и целесообразно. Это ведет лишь к хаосу; они начнут сражаться за власть и за лидерство, а мы не можем допустить, чтобы у нас имели место стычки из-за власти, потому что она уже находится в руках революции и должна оставаться в руках революции.

Я знаю, что этот человек — революционер, не потому, что он заявляет о своей принадлежности к той или иной партии. Он революционер потому, что он таков на деле, потому, что он хочет уничтожить старую, никуда не годную структуру бывшего общества и заменить ее лучшей, и именно так должны поступать мы, революционеры. Наша партия — это решение стоящих перед нами задач. Власть у нас в руках, и надо научиться правильно пользоваться ею, чтобы завершить начатое нами дело; сейчас мы уже не ведем борьбу за власть. Мы ведем борьбу за осуществление великой задачи, и если мы хотим защитить революцию, то нельзя быть разобщенными на фракции.

Вооруженный народ — вот главный гарант революции. Грамотпый, революционно образованный народ — вот главный гарант революции. Революционно сознательный народ — вот главный гарант революции — именно потому, что он вооружен. Нас должны объединять стоящие перед нами задачи и дело защиты революции. Вот что должно служить нам опорой. Все остальное — чепуха. Я глубоко убежден, что все эти стычки бесплодны, бесполезны и вредны для дела революции. Революция уже у власти, у нее есть все необходимое, чтобы организовать наш народ, сделать его дисциплинированным, подготовить его к решению стоящих задач, к защите страны. Сегодня мы должны стать одним целым, все остальпое — ерунда. Но еще появляются какие-то группки, занимающиеся политиканством. Я полагаю, что мы должны обеспечить преемственность нашей революции, объединить и организовать народ так, чтобы успех начатого дела не зависел от отдельных личностей. Народ должен понимать, что он не может зависеть от жизни какого-то определенного человека, но для этого должны существовать надежные государственные институты. Мы должны располагать плеядой руководителей, которые прожили бы столько, сколько необходимо для того, чтобы совершить революцию и завершить начатое нами дело. Все остальное — это ерунда и досужая болтовня».