Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
Ни один другой народ не стерпел бы ни этого нового ярма, ни этого нового царя. Как не благодарить!
“Ярмо с гремушками” <…> Спутники, фестивали, юбилеи, сознание – заливаемое водкой по каждому поводу. “Мы самые великие”, “мы лучше всех, быстрее всех, дальше всех, всех догоним и перегоним, всех победим!”»
* * *
В июне 1963 года, после Троицы, в Духов день, она в последний раз встретилась с отцом Николаем (он умер в сентябре 1963-го), долго стояла к нему в очереди на благословение. Затем состоялась беседа, оказавшаяся провидческой.
Порасспросив о здоровье, о детях и домашних заботах, он напрямую спросил:
– Ты как – одна сейчас? Кто-нибудь есть около тебя?
Светлана растерялась от неожиданного вопроса и отрицательно покачала головой.
– Не спеши, – посоветовал он. – Ты всегда слишком спешишь, от этого у тебя все неудачи на личном фронте. Подожди, не торопись, ещё приедет князь заморский…
Светлана не удивилась архаизму в речах отца Николая. Откуда при её образе жизни было взяться в Москве «князю заморскому»? Всерьёз она его слова не восприняла, скорее как аллегорию…
Через месяц в Жуковке, с 16 июля по 20 августа, Светлана написала «Двадцать писем к другу». Они были обращены, призналась она позднее в «Книге для внучек», доктору физико-математических наук Фёдору Фёдоровичу Волькенштейну, долго уговаривавшему её взяться за воспоминания. Когда она их писала, она вспоминала отца Николая – письма стали исповедью, которую из-за преждевременной смерти он не успел выслушать.
Прошло два месяца после предсказания отца Николая. «Заморский князь» приехал в Москву. В октябре 1963-го они встретились.
Светлана Аллилуева и Браджеш Сингх
С индийским коммунистом Браджешем Сингхом она познакомилась в октябре 1963 года в загородной правительственной больнице в Кунцеве.
Он был на 17 лет старше её (ей – 37, ему – 54 года), выглядел стариком – лысый, худой, нескладный – хронические бронхиты привели к запущенной эмфиземе лёгких. Даже антибиотики спасали его лишь на короткое время. Холодный московский климат был ему противопоказан, и он легко простужался.
В иное время Светлана не обратила бы на него никакого внимания, но иностранцы в СССР были редкостью, и их, как диковинку, можно было бы заносить в Красную книгу – двухнедельное исключение составил наплыв зарубежных гостей в 1957 году на Международный фестиваль молодёжи и студентов, понаехало 34 тысячи. Запретный плод сладок. У Светланы был неподдельный интерес к Индии и к индийской культуре, но немалую роль сыграло желание оживить свой английский язык и попрактиковаться в общении – она не хотела упускать уникальную возможность для практики.
Как выяснилось во время прогулок по коридорам больницы, за плечами у обоих было по два брака (Светлана скоротечный брак со Сванидзе не упомянула), оба в личной жизни оказались у разбитого корыта – это их сблизило. Их роман начался как в грустной лирической песне 70-х годов: «Встретились два одиночества». После первых же контактов возникла «химия», не стали помехой разница культур, возраста и биографий. Не было и языкового барьера, препятствующего раскрытию душ. Бог наконец о ней позаботился, из всех влюблённостей Светланы эта обещала быть самой счастливой…
…В Москву Сингх попал совершенно случайно. Он жил преимущественно в Европе, зарабатывал переводами (хотя, как наследник богатого и знатного индийского рода – вспомним об обещанном князе заморском, – мог жить безбедно, но, будучи в студенческой молодости идеалистом и начитавшись в Лондоне коммунистических брошюр, отказался от наследственных привилегий). Раджой стал его брат. Из-за неизлечимой и изнурительной болезни Сингх отошёл от партийных дел. Его соблазнило желание повидать социалистический рай, и он воспользовался приглашением, полученным из Москвы, – зарубежные компартии подкармливались иностранным отделом ЦК КПСС и помимо финансовых вливаний ежегодно получали определённое количество приглашений на отдых и на лечение.
Полтора месяца Сингх провёл в кунцевской больнице. После выписки врачи направили его в сочинский правительственный санаторий. Туда же на оздоровление отправили и Светлану. Она критично относилась к политическому наследию отца, но продолжала получать за него пенсию и пользоваться льготами, положенными дочери генералиссимуса: правительственными больницами, санаториями и распределителями. Одно не мешало другому: жить-то надо… Предсказание протоиерея Николая о «князе заморском» сбылось: ноябрь 1963-го им выпало провести на черноморском побережье. В Сочи их чувства раскрылись.
За связь с иностранцами во времена товарища Сталина отправляли в ГУЛАГ. Наследники Сталина никого за это не арестовывали, но неконтролируемое общение с иноземцами не поощряли, и Светлана Аллилуева, дочь генералиссимуса, убедилась в этом на собственном примере. Ей, дочери Сталина, продолжавшей по-дружески общаться с членами Политбюро, Микояном и Ворошиловым, которой покровительствовал Хрущёв, Первый секретарь ЦК КПСС, тоже не доверяли.
…Сочинский санаторий был на особом счету. Это был партийный санаторий, и случайных отдыхающих в нём не было – иностранцы были членами «братских» партий или «борцами за мир». Тем не менее Светлана, Сингх и составивший им компанию индус-коммунист, член парламента Бангладеш, находились под неусыпным надзором. Если для игры в карты они втроём уединялись в комнате Сингха, то под разными предлогами туда постоянно бесцеремонно входила прислуга, а Светлане, несмотря на её возражения (раньше такого не было), в комнату подселили соседку – со всех сторон влюблённых окружили соглядатаями.
К ней подсылали отдыхающих, которым поручалось «отвлечь» её от иностранцев. Несколько человек назидательно ей сказали: «Некрасиво получается, вам надо бы больше со своими быть». Другие посыльные действовали более тонко, отводили её в сторону и вполголоса говорили: «Ваш отец был великий человек! Подождите, придёт время, его ещё вспомнят! – и добавляли, выполняя партийное поручение: – Бросьте вы этих индусов!»
Ей было стыдно, неловко, и она не знала, как отделаться от ортодоксальных партийцев, и после XXII съезда партии, публично осудившего культ личности Сталина, остававшихся сталинистами. Прошлое преследовало её даже на отдыхе.
В декабре у Сингха истекала виза. Продлить её было невозможно, он обязан был покинуть СССР. Но даже в оруэлловском государстве любовь запретам не подчиняется. Сингх твёрдо решил вернуться в Москву («Не позже чем через полгода», – обещал он Светлане, не представляя советских реалий). Он планировал устроиться переводчиком в каком-нибудь издательстве и связать свою жизнь со Светой. «Света» было единственное слово на русском языке, которое он усвоил, ему его легко было выговорить, такое же слово есть на санскрите – оно означает «белая». Света, светлая, белая, чистая душой…
Перед отъездом в последний день, вспоминала Светлана, он зашёл попрощаться и, предчувствуя неладное, закрыл вдруг глаза рукой, чтобы скрыть слёзы, неожиданно накатившиеся.
