Питер Маас - Исповедь Джо Валачи

Но тут появился новый момент. Валачи сообщили, что его собираются вернуть в тюрьму Атланты. Одновременно выяснилось, что у него будет попутчик — Вито Агуечи. Сначала Валачи не мог взять в толк, как все это следовало понимать. Будучи в тюрьме на улице Вест-стрит, ему доводилось слышать, что Агуечи, вместо того, чтобы быть отправленным в федеральную тюрьму, оказался в вестчерской окружной тюрьме, где, по выражению Валачи, «держат всех сук». Как бы в подтверждение имевшихся у него подозрений, Агуечи по пути в Атланту вел себя исключительно нервно. «Он постоянно спрашивал, — вспоминает Валачи, — что о нем думают все остальные».

Но в Атланте Агуечи поместили в обычный тридцатидневный карантин для новоприбывших, и Валачи забыл о нем. Его больше занимал Дженовезе. Босс, к удивлению Валачи, встретил его очень сердечно и даже предложил переселиться в свою камеру [30]. «Конечно, мне следовало знать о всех этих штучках, — рассказывает Валачи, — но я подумал, что если Вито будет за мной приглядывать, у меня появится точно такая же возможность приглядывать за ним. Поэтому я, конечно, высказался в том смысле, что если вы хотите жить со мной в одной камере, то я не прочь переселиться. Да и как я мог ему отказать?»

В рассчитанной на восемь человек камере жило шесть заключенных. «Помимо меня и Вито, — вспоминает Валачи, — там сидел, естественно, Ральф Вагнер, еще один парень — он не был нашим, но дружил с Ральфом; кроме того в камере жил один калека по имени Анджело (через него Вито общался с остальными заключенными в тюрьме) и китаец, который ни хрена не понимал, что вокруг происходит». В это время пришло тревожное известие: Винсент Мауро и Фрэнк Карузо были арестованы в Испании и привезены в Нью-Йорк, как раз перед отъездом оттуда Валачи [31].

— Что рассказывали ребята, которые проходили по делу вместе с тобой? — как-то спросил Дженовезе у Валачи.

— Неужели вы думаете, что они стали бы мне что-нибудь рассказывать, зная, что я после суда попаду к вам? Если вам интересно, что я думаю, а не то, что мне рассказали…

— Нет, — раздраженно прервал его Дженовезе. — Мне не интересно, что ты думаешь. Мне интересно, что ты знаешь.

Помолчав, он продолжил:

— Им известно, что случилось с Тони?

— Конечно, известно. Все в Вест-Стрите знают о Тони, — ответил Валачи.

— Ну и как они к этому отнеслись?

— Не очень хорошо, это уж точно.

— Что ж, — сказал Дженовезе равнодушно, — это лучшее, что могло случиться с Тони. У него, в отличие от нас с тобой, не хватило бы мужества сесть за решетку.

Валачи подумал, что Дженовезе собирается рассказать ему о том, что Тони был стукачом. Но он внезапно прервал разговор:

— Забудем об этом, — сказал Дженовезе. — Давай-ка лучше спать.

В середине мая Вито Агуечи вышел из карантина и, по словам Валачи, стал проявлять большую активность в тюремном дворе. Сначала Валачи заметил его вместе с Джоном Диогарди (Джонни Дио), сидевшим в Атланте за уклонение от уплаты налогов. Затем он увидел Агуечи трущимся около Джозефа ди Палермо (Джо Бек), которого посадили по тому же делу, что и Дженовезе. Наконец, от своих соседей Валачи узнал, что Агуечи имел продолжительную беседу с самим Дженовезе. «Конечно, мне хотелось разобраться, что происходит, — говорит Валачи. — Но я подумал и решил делать вид, что мне все это безразлично».

С его точки зрения, Агуечи, боясь прослыть стукачом, сказал Дженовезе, что Валачи не только занимался героином втайне от своего босса, но и стал сотрудничать с Бюро по борьбе с наркотиками. По мнению Валачи, Бюро как раз и рассчитывало на такой ход событий. Однако это ведомство, признавая, что Агуечи начал работать в качестве его информатора, утверждает, что это случилось на два года позже описываемых Валачи событий.

Как бы то ни было, Дженовезе стал все больше и больше отдаляться от Валачи. Другие члены «Коза ностры» тоже начали его сторониться. В один прекрасный день Валачи обнаружил, что оказался совершенно изолированным в той части столовой, где сидели нью-йоркцы. «Надвигалось что-то серьезное, и я это чувствовал, — вспоминает Валачи. — Было похоже, что они хотят, чтобы я сорвался, но я не позволял этому случиться. Я подошел к Вито и спросил, почему он позволяет обращаться со мной, как с собакой. Дженовезе сказал, что он все уладит, но так ничего и не сделал. Ведь он сам за всем этим стоял».

Однажды после окончания рабочего дня ди Палермо предложил Валачи сэндвич с бифштексом, якобы вынесенным из тюремной кухни. «Джо Бек со мной в последнее время даже не разговаривал, — рассказывает Валачи, — и вот теперь вдруг предлагает мне сэндвич. Конечно, я подумал, что они в него чего-нибудь подложили, и этот сэндвич выбросил». Опасаясь быть отравленным, Валачи начал есть пищу в фабричной упаковке, которую покупал в тюремном ларьке. Он также стал избегать ходить в душевую — излюбленное место для расправы над неугодными заключенными. «Не успел я опомниться, как ко мне обратился Джонни Дио. Он работал тогда в душевой, выдавал всем чистое белье. Джонни сказал, что у меня, видно, много работы, раз я пропустил два банных дня подряд. Он предложил прийти завтра, сказал, что будет там и выдаст мне белье. Ну, мол, иначе я буду ходить грязным до самой субботы, когда у нас банный день (разговор был во вторник). Я обещал прийти, но, конечно, не пришел».

Несколько вечеров спустя Дженовезе прочитал Валачи короткую проповедь насчет того, что необходимо выбросить из бочки гнилое яблоко, пока из-за него не испортились остальные. После этого он торжественно поцеловал Валачи. «Поцелуй смерти», как его предупредил тогда Ральф Вагнер.

(Вагнер поступил бы, пожалуй, умнее, если бы воздержался от комментариев. Он получил условное освобождение и покинул Атланту в октябре 1967 года. Через две недели Вагнер исчез. В последний раз его видели в одном из манхэттэнских баров в 4 часа утра 19 октября. Он сказал своим собутыльникам, что едет на какое-то важное совещание в Бронксе. Позже пустой автомобиль Вагнера был обнаружен на пересечении Бродвея и 72-й улицы).

После этого уже никто не притворялся. Следующим вечером, когда Валачи проходил мимо площадки для игры в «боччи», Вито Агуечи, игравший поблизости на скамейке в карты, разразился в его адрес потоком итальянских ругательств. «Я уж и не помню, что он там орал, — рассказывает Валачи, — да и какая разница? Обычные вещи — что я, мол, сука вонючая, крыса, ну и так далее. Я глянул на него и увидел рядом с ним целую толпу ребят. Если бы я прыгнул на Агуечи, эти козлы окружили бы меня со своими ножичками, и Джо Каго была бы хана. Так что я сделал вид, что ничего не слышу, и пошел себе дальше».