Иван Беляев - Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева

– Слушаю, господин полковник. Ну, теперь можно снимать штаны!

– Кулаков! Раздавайте людям ужин и навешивайте торбы ло шадям.

Ранним утром появляется тот же прапорщик.

– Полковник Свешников просит вас зайти к нему. Забираю с собой Джаболова и наблюдателя с двурогой трубой. За ними протягивают телефон.

– Господин полковник, моя батарея уже заняла позицию и находится в полной готовности.

– Очень приятно.

– К вашим услугам. Что прикажете?

– Видите ли, рядом в деревушке фланговый батальон сибиряков. К северу от болота начинается участок гвардейского корпуса. Нам приказано закрыть прорыв, заняв позицию на опушке по эту сторону болота. Противника не видно, но вот напротив под большим дубом какой-то подозрительный бугорок. Наверное, наблюдательный пункт. Не найдете ли возможность пустить в него одну или две гранаты.

– Слушаю.

Передаю команду на батарею: «Орудиями, первое!» – Первый выстрел режет утренний воздух, граната разрывается у подножия холма, поднимая столб пыли. Из-под него выскакивает немец и мечется, видимо, не находя подходящего закрытия.

– Еще, еще! – Свешников входит в азарт. Мы посылаем еще две гранаты. Внезапно раздается целый взрыв пулеметного огня, немцы осыпают всю нашу опушку, срывая сучья и срезая верхушки деревьев. Свешников и его люди ссыпаются в полуготовые ровики. Но наши телефонисты уже сидят в надежном окопчике за толстым стволом векового дуба.

– Идите к нам сюда! – кричит Свешников.

Не торопясь, мы с Дзаболовым подходим к нему и садимся у входа. Мне не хочется ударить в грязь лицом перед гвардейцами.

– Да их тут целый муравейник, – говорит Свешников. – А это что?

Левее нас раздается невероятный грохот. – Крак-крак… крак-крак. Немцы бьют по деревне бризантами. Беспечные сибиряки, застигнутые врасплох, сыплются крупой из деревни, окутанной дымом рвущихся снарядов.

– Смотрите, Сиверс! Сибиряки бегут… Надо идти восстанавливать положение. Третья рота останется прикрывать наше расположение.

– Очень прошу вас, – обращается он ко мне, – поддержать мою атаку.

Все тонет в облаках дыма. Живым огненным валом мы сметаем все впереди наступающих целей. Через несколько минут Свешников и его люди возвращаются обратно.

– Блестящей атакой мы мгновенно восстановили положение, – говорит он, стирая пот, струящийся с его лица. – Под нашим натиском немцы тут же очистили деревню, мы потеряли всего одного солдата убитым и прапорщика Ватаци, который получил рану в колено. Сибиряков я водворил обратно, они совсем необстрелянные. Не знаю, как благодарить вас, – обратился он ко мне. – Я никогда еще не видал такой эффективнейшей артиллерии. Какая блестящая работа вашей батареи!

Я подхожу к телефону, чтобы передать благодарность начальника отряда.

– Voila sicvors, – продолжает Свешников, обращаясь к своим офицерам, – est ce que vous avez vu de chaoses paroilles voileses braves Gicassiens qui n’ont pas peur de rien, qui se prominent sous le feu de metrille comme si c’etait au balle. Et nos artilleurs de la Garde qui ne s’assomeent jamais dans nos lignes, qui n’ont pas un seul sousofcier pour faire des observations… Подполковник, скажите мне, к чему я могу вас представить: к Георгию, к…

– Mersi, mersi. Vos paroles, les sinceres eloges que vous avez fait sontles meilleures recompenses pouv mes caucasiens. Onim a presente doja a la Croix d’Honneur et a l’Epee, donc je vous Serais oblige trop si l’on pouvait transmetre quelques uns de vos eloges e mes vieux camavades de la Garede qu’ils sachent qu’il y a quelque valeur militia e hors de leurs fles…[130]

Все раньше думают, а потом уже говорят. Но я всегда раньше говорил и даже поступал. Как это часто бывает, все эти представления о наградах бесследно пропадали в штабах и управлениях… Но для меня все это было к лучшему.

Свешников крепко пожимает мне руку.

– Какое счастье работать с такой артиллерией!

Не успеваю отойти – телеграмма: «С получением сего вести батарею в штаб дивизии для переброски на левый фланг корпуса». Показываю ее Свешникову.

– Какое несчастье!

– На все Божья воля…

Прибываю в штаб дивизии. Ею уже командует наш начальник бригады генерал Полянский. Он крепко жмет мне руку.

– Ну, поздравляю вас… Со всех сторон на вас и на вашу бригаду сыплются похвалы. Теперь у вас нет более врагов в тылу, только с фронта.

– Но этих я не так-то боюсь, развяжите мне только руки.

– Как только вы оставили позицию, сюда приехал командир Семеновского полка генерал-майор фон Эттер, давал мне за вас целый дивизион гвардейцев. Я послал ему взвод 3-й батареи, вашего Илико, вас не могу отдать, вам вместе со 2-м полком придется ликвидировать обход левого фланга под Скродой-Рудой.

Прорыв на фланге армии

В полном мраке движемся мы по дороге, ведущей на Скроду-Руду. Временами по правую руку вырисовываются контуры халуп и сараев какой-то мертвой деревни. Подле дверей последней хаты видна чья-то тень.

– Здесь помещается штаб 34-го Сибирского стрелкового пол ка, – отвечает голос нам на вопрос. – Заходите!

В тускло освещенной комнате за столом сидит седенький старичок, командир полка, и двое его офицеров.

– Ничего не могу сообщить вам, – говорит он. – Командир 2-го полка в версте дальше, поджидает сосредоточения своего отряда. Сама деревня занята германцами, мы находимся на открытом фланге. Наверное, немцы думают отсюда прорваться на Ломжу, она всего в семи верстах, и там никого нет.

– Слушай, Петя! Устраивай батарею в этой роще, которая виднеется там, правее дороги, а я возьму с собой разведчиков и телефонистов и пойду нащупывать командира полка.

– Смотри только не напорись на немцев, – говорит Коркашвили. – Дело пахнет чем-то скверным, я расставлю патрули из чукчуров. А где же у нас фронт?

– А вот прямо, куда смотрит твой нос… под прямым углом к общей позиции.

– Выходит, что нас обошли?

– Почитай что так… Ну, пока, до свиданья.

– А наблюдательный пункт? Где ты думаешь его выбрать?

– Сейчас не скажу. Ведь зги не видно. Хоть глаз выколи. Сперва переговорю с командиром полка, а там пошукаю во мраке.

Кое-как добрались до командира полка. В крошечной халупке, со щелями, завешанными шинелями и одеялами, чтоб не пропустить ни искры света, расположилось несколько человек.

За столом сидит полный, невысокий полковник в штабной форме – это новый командир полка: Томилин уже генерал-квартирмейстер на Кавказе. Перед ним, в неизменной вязанке, мой старый друг Гургенидзе. У меня сразу камень сваливается с сердца.

Возвращаюсь к себе и приступаю к выполнению задачи. Темно и мокро, как в чернильнице. Дождь все время льет, не переставая, то усиливаясь, то ослабевая, то снова возьмет да окатит нас душем холодной воды. Но наблюдатели не дают маху. Один справа, другой слева, они корректируют каждый выстрел. У немцев нет артиллерии, они бросают наудалую какие-то импровизированные бомбочки, но те попадают в болото.