Иван Беляев - Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева

– Это была моя батарея, граф…

– Не могу достаточно выразить вам своего восторга. Во всех боях вы покрыли себя бессмертной славой. Помню, под Барковым, когда мы думали, что сопротивление пехоты уже сломлено и начальник дивизии собрал свои полки, чтоб сделать им смотр, вы осыпали нас гранатами и заставили разбежаться куда попало. И меня с моей колбасой в том числе.

– Значит, мы с вами в кровном родстве. Мы крепко пожали друг другу руки.

Ступайте в ж…

Малый Плоцк – это крупное местечко, все дома которого вытянулись в две параллельные линии почти до самой Скроды, которая вместе с Писсой орошает заболоченные луга междуречья. Северный край местечка сливается с группой маленьких деревушек, напоминающих островки болот и влажных лугов. Впереди и позади местечка расстилаются волнистые поля, а в тылу тянется ряд деревень, вытянувшихся в том же направлении. Верстах в семи позади расположена Ломжа, крепость, ликвидированная пред самой войной, но теперь снова спешно приводившаяся в боеспособное состояние. Шоссе Ломжа – Кольно пересекает местечко под прямым углом, где в самом центре его возвышается великолепный костел с двумя высокими колокольнями в виде готических башен. Я немедленно воспользовался им как превосходным наблюдательным пунктом и, пока еще не подошла немецкая тяжелая артиллерия, пристрелял все важнейшие точки впереди всего фронта. Свежие войска – это были сибиряки – уже занимали указанные им места и отрывали неглубокие окопы. Я разыскал командира 36-го полка, установил с ним связь и посвятил его в курс дела. Корпус явился совершенно не подготовленным к современной войне и притом необстрелянным, но командир полка быстро освоился со всем, что только могло быть ему полезным, и ясно отдавал себе отчет о необходимости тесной связи с артиллерией. Он немедленно приказал укрепить окопы до полной профили, и наше содействие обеспечило его участок в течение ближайших дней и ночей. Все попытки немецких блиндированных машин прорваться по шоссе пресекались тотчас же нашим ураганным огнем.

– Ты только посмотри, что выделывают эти самоеды, – ворчал Коркашвили. – Пошел бы ты научить их уму-разуму. Ведь этак они погубят себя и нас!

Действительно, новые батареи, подходя одна за другой и занимая позиции, становились совершенно открыто, вне всякой связи с пехотой и даже между собой; выбирали слепые наблюдательные пункты вблизи батареи.

Чему они учились в мирное время? И кто руководил их обучением?

Я вернулся на батарею совершенно измученный, обежав десяток позиций, где всякий раз приходилось твердить одно и то же: о необходимости тесной связи с пехотой и немедленной пристрелке по всему фронту; об укрытии резервов и миметизации орудий, об отрытии глубоких ровиков для прислуги и щелей на случай интенсивного огня от тяжелой артиллерии…

– Ваше высокоблагородие! – встретил меня Кулаков. – Только что было здесь начальство, важный генерал. Сказывал, ваш кунак по Александрополю. Передавал поклон и просил прибыть в Малый Плоцк на совещание к 12 часам.

– Кто же это мог бы быть? Офицеры не видали его, они сидели в землянке. В Александрополе! Ах! – меня осенила мысль. – Ну да, это и не мог быть никто другой… Мусхелов! «Чурчхелов», как мы его называли.

Теперь для меня разом стало ясно все: и полузакрытые позиции, и батарейные резервы, колбасой (по-кавказски, чурчхелей) вытянувшиеся за первым орудием.

Узкоумный и упрямый, «Чурчхелов» деспотически настаивал на своем, уверяя, что лучший метод укрытия ящиков – это ставить их в затылок один за другим, подставляя, как он уверял, под взоры и выстрелы противника лишь одну запряжку, а прочие 17 укрывая за первой… Что-то он теперь готовит своему другу? Возвращаюсь через полчаса к своим совершенно убитый.

– Ну, что он тебе преподнес?

– Да уж не знаю, как и отвечать: «А, мой милый друг» – говорит, а потом вдруг: «Ступайте в ж..!»

– Это что еще?

– А вот, давайте скорее обедать, и людям раздайте пищу, а потом сами увидите. Крупсик! Есть молочко? Горло пересохло.

У Крупского всегда во фляге найдется молоко для своего командира. Когда он, не снимая ее, дает сделать из нее несколько глотков, на его лице появляется выражение кормилицы, питающей своего младенца.

– Ну вот, – вынимает карту. – Вот, милый друг, видишь эту надпись поперек поля: «Железова Воля»?

– Вижу.

– Так вот, сейчас ровно 12 часов. Туда (мерит циркулем) ровно 10 верст. К четырем часам ты должен быть в букве «Ж» и открыть оттуда огонь во фланг по всей немецкой позиции.

– Ваше превосходительство!..

– Ровно в четыре часа. Ну, ступай скорее! Там был командир полка. Я к нему:

– Да ведь вы без меня не продержитесь и ночи!

– Ну что же! Он и слушать не хочет. Был там и Тумский.

– Скажите ему, что ведь «Воля» на нашем фланге, а буква «Ж» за версту, в тылу у немцев. Куда же я пойду один?

– И слушать не хочет.

Вот тебе и кунак! Удружил. Отправляйтесь в «Ж»! Упрямый ишак!

– Ну что же, не впервые нам исполнять дурацкие приказания, – резюмирует Коркашвили. – Что же ты думаешь делать?

– А вот увидишь.

Не в первый раз чувствовал я себя Иваном-дураком у царя Берендея.

В сумерки подходим к перелескам на крайнем фланге корпуса. Влево остается деревушка, эта самая «Железова Воля». Она взята сибиряками. Надпись на карте пересекает ее выше и углубляется на целую версту в немецкий тыл. Севернее деревушки – болото, не охраняемое никем, – прорыв между нами и 1-м гвардейским корпусом. На противоположном берегу болота заметны кое-какие окопчики: немцы. Возвращаюсь к своим.

Ну что ж? Дальше идти некуда. Здесь прорыв. Кто знает, где там еще находится гвардия. Рассыпаем по опушке чукчуров, а сами направим одно орудие в ориентир, а остальные в запряжках пусть будут готовы уходить при первой попытке неприятеля перейти в наступление. Пошлем связь к сибирякам.

Завертываюсь в бурку и ложусь у первого орудия. Прислуга тоже. Лошади стоят в запряжках, понуря голову.

Все стихло… Но вот я слышу размеренный шум шагов. На опушке мелькают какие-то тени. Солдаты в гвардейской форме с синими петлицами, окаймленными алыми выпушками… Я вскакиваю и поспеваю вовремя, чтоб остановить замыкающего прапорщика.

– Скажите, какая часть?

– 3-й батальон лейб-гвардии Семеновского полка. Нас послали сюда, чтоб восстановить связь с первым флангом Сибирского корпуса.

Какое счастье для нас!

– Не откажите доложить вашему командиру, что здесь находит ся 2-я Кавказская горная батарея, всегда готовая открыть огонь по его первому зову. Просим также не забыть нас в случае перемены в расположении.

– Слушаю, господин полковник. Ну, теперь можно снимать штаны!