Анатоль Гидаш - Шандор Петефи

…На следующий день рано утром я прошел к городской ратуше, чтобы там дождаться народа и, когда все сойдутся на выборы, опровергнуть возведенную на меня клевету… Меня окружило целое стадо обозленных пьяниц. Сигнал был подан, ко мне бросились со всех сторон, и больше сотни глоток взревело:

«Это изменник родины! Висельник! Русский шпион! Он хочет продать родину! Рвите его на клочки, убейте его!»

…В Сабадсалаше единодушно, без голосования, выставили депутатом поповского сына…

Так прошли депутатские выборы… Я правдив… не солгал ни единым словом.

…И надо же было, чтобы это произошло именно сегодня, чтобы сегодня захотел венгерский народ убить меня как русского шпиона, как изменника родины!.. Сегодня, 15 июня, исполнилось как раз три месяца с 15 марта, когда я был первым среди тех, кто поднял свой голос за свободу венгерского народа и выступил в бой за нее.

Но не народ проклинаю я за это, а тех, кто обманул его, свел с пути истинного…»

Национальное собрание открылось. Петефи смотрел с галерки, как собирались почти те же люди, что в Пожоньском сейме годами тянули с освобождением крестьянства и не желали последовательно бороться за независимую Венгрию. Да и кому ж, как не им, было здесь собираться, коли установили такое избирательное право, такой высокий избирательный ценз?

Но все уловки и козни, вследствие которых Петефи не попал в число официальных представителей венгерского народа, оказались тщетными. Петефи все равно считал себя полноправным и действительным представителем венгерского народа. В день открытия Национального собрания он, как и подобает певцу и вождю народа, напечатал стихотворение «К Национальному собранию»:

Вот вы сейчас войдете в этот зал,Откуда выйдет нации судьба.Так выслушайте, прежде чем войти, —Я должен все же вас предостеречь!От имени народа говорю…

Ведь что умели пращуры создать,Обязаны вы заново творитьЦеною самых величайших жертв.Хотя бы всем вам жизнь отдать пришлось,Обязаны построить вы теперьОтчизну славную, прочнее, чем была,Где башни привилегий не стоят…

Все те, которых не ведет сюдаТщеславье или жалкая корысть, —Те святотатственной своей ногойДа не осмелятся переступитьСвященного порога, ибо вследЗа ними обязательно придутДва стражника — проклятье и позор…

Такое предостережение послужило, конечно, причиной для новых нападок на Петефи. Враги, желая любыми способами заглушить силу слов Петефи, решили обвинить его в тех грехах, которые больше всего были свойственны им самим. Последняя их версия звучала так: Петефи важна не родина, не ради нее он бунтует, а из-за собственного тщеславия, желания блистать и быть прославленным. На подобную напраслину Петефи отвечал вовсе не потому, что хотел переубедить своих клеветников; он обращался к народу, к друзьям, ко всем «сыновьям отчизны», чтобы они ясно видели его, видели, что надежды его «крепче горных скал», что он может смело, не щурясь, глядеть и «на солнце в полуденный час» и «в водоворот» и голова у него не закружится. Петефи хотел, чтобы народ ясно видел все злые происки врагов, чтоб он не попал еще раз — как уже часто попадал — в западню пустых обещаний правящей верхушки.

Зачем вы мне загородили путь?Идите прочь!Меня возносит ввысь моя мечта,Но надо делом родине помочь.

Страна в опасности и к действию зоветВсех сыновей.Стократным эхом прогремел ответНа страстный зов души моей.

Мои надежды крепче горных скал,Не дрогнуть им!Для родины я нынче потружусь.Уверен я, что честь мы отстоим!

Стремленье к делу, сила добрых дел —Как водопад,Через меня потоки эти бьютИ с диким гулом в мир летят.

На солнце глядя в полуденный час,Не щурюсь я,И смело я гляжу в водоворот,И голова не кружится моя!

В обычный час все могут устоять…Не в этом суть!Когда шататься все вокруг начнут —Вот в этот час меня не пошатнуть!

Ужасные настанут времена —Тот самый час,Тот самый день, который по ночамВ кошмарах диких чудится сейчас!

Ни слова, ни награды я не ждуЗа подвиг мой.Свой долг бесплатно нужно выполнять,А биться за отчизну — долг святой!

А слава? Бог с ней! Пусть она пройдет,Пусть пролетит!Коль обнимаешь верную жену,Вертлявая кокетка не прельстит!

Зачем вы мне загородили путь?Идите прочь!Теперь не время, чтоб звездой сверкать,А делом нужно родине помочь!

А путь Петефи был не случайным путем капризного человека, — это был путь революции; и Петефи «стократным эхом прогремел», чтоб сказать: во что бы го ни стало надо пойти по этому пути, иначе страна снова попадет в рабство.

Осенью под влиянием последних событий Петефи с лихорадочной быстротой написал поэму «Апостол».

«На днях я закончил длинную поэму (3400 строк), названье ее «Апостол». Этими краткими словами оповестил Петефи своего друга Яноша Араня о рождении новой поэмы, с социальной точки зрения наиболее значительной из всех его эпических произведений. По милости властей и издателей «Апостол» при жизни Петефи не увидел света, а впоследствии, когда он был напечатан, реакционеры и эстеты разных толков всячески пытались умалить его значение. Какие только грехи не приписывались этой поэме: и дурная композиция, и низменность языка, и нечеткость стиха, и недопустимость смешения романтики с реализмом, и пр., и пр. Но все эти «высокоэстетические мудрствования» и рассуждения нужны были только для того, чтобы как-нибудь опорочить поэму, в которой изображалась беспросветная нужда городских низов, разоблачалось венгерское общество, его господствующие классы, срывались маски с ханжества помещиков и попов и общественная несправедливость выступала во всей ее омерзительной наготе.