Борис Хотимский - Непримиримость. Повесть об Иосифе Варейкисе

— Как всегда. Разрешите приступать?

— Сумеете выбраться? Ведь все блокировано.

— Сумею, не беспокойтесь. А вы как же?

— Не теряйте времени, действуйте. Главное — успеть!

Слышно было, как затопотал вниз по лестнице Каучуковский. Сейчас он уже на втором этаже, в парткоме… Открывает сейфы, быстро отбирает главное, складывает, заворачивает, аккуратно связывает сверток бечевкой… Сумеет ли выйти, проскочить?

Иосиф Михайлович не знал еще в те минуты, что все произошло именно так, как он себе представил: Каучуковский действительно связал отобранные бумаги бечевкой, затем деловито и непринужденно вышел из здания, усыпив бдительность стражей столь откровенной дерзостью, затем умудрился проскочить мимо заслона пулеметчиков…

Так. Что дальше? Спокойно. Прежде всего — спокойно!

Итак, на что и на кого можно рассчитывать? Симбирский коммунистический отряд — на позициях, Клим Иванов знал, когда и как отправить его из города под более чем благовидным предлогом. Если бы отряд остался в Симбирске… Если бы да кабы! Клим Иванов — такая же эсеровская штучка, как и главком. Все они одного поля ягоды! И щеголь Беретти — из той же компании, не случайно его бронедивизион, нужный на фронте никак не меньше, чем коммунистический отряд, оказался в Симбирске и теперь — к услугам Муравьева. Было бы болото — черти найдутся!

Но здесь, в самом здании, на первом этаже — казармы, там рота прибывших недавно из Москвы латышских стрелков. Он уже заходил к ним, предупредил, чтобы никаких активных действий без директив комитета не предпринимали. Нельзя подставлять бока. Удалось ли Муравьеву за последние немногие часы переманить латышей на свою сторону? Предположим худшее: допустим, что удалось. Как быть в таком случае? Выход один: попытаться прочистить им мозги. Рискованно, конечно…

А если предположить лучшее: латыши не поверили Муравьеву и сохранили верность Советской власти? Тогда тем более необходимо пойти к ним.

И он направился вниз, в казарму.

А в казарме митинговали. Среди множества выгоревших гимнастерок алела кровавым пятном черкеска все того же красавчика адъютанта. В данный момент он молчал, нервно теребя темляк шашки, слушая многоголосье предельно взбудораженных красноармейцев, среди которых были и латыши и русские.

— Да вы понимаете, товарищи, что всех нас расстреляют? В любом случае! За неподчинение приказу главкома…

— А если главком — изменник?

— Тогда — за содействие изменнику.

— Погодите, погодите! Что-то мы путаем. Давайте-ка разберемся…

— Давайте разберемся! — громко подхватил Иосиф Михайлович, внезапно появляясь среди митингующих.

— Гляди, сам товарищ Варейкис!

— Вот он нам все и растолкует.

— Товарищ Варейкис! Что же это творится? Значит, они не верят адъютанту, хотят знать правду, готовы слушать. Значит, не все потеряно.

— Спокойно, товарищи, спокойно! Сейчас все объясню.

— Товарищ Варейкис! — к нему протолкался здоровенный пулеметчик, которого называли Медведем (то ли фамилия такая, то ли кличка) за сходство с Топтыгиным. — Это правда, что главком всех большевиков — под арест?

— Да, правда, — твердо ответил Иосиф Михайлович. — Кроме тех, до кого пока не дотянулся.

— Так что же, ждать, пока дотянется? Что надо делать, товарищ Варейкис?

— Теперь, товарищи, наш с вами долг один — ликвидировать измену. Перед лицом этой чудовищной измены каждый из нас проверяется на верность революции. И надо оказать самое решительное, но вместе с тем и хорошо продуманное сопротивление…

— Это кто здесь агитирует? — прорезался наконец голос у адъютанта. — А, все тот же председатель… Вы лжете, председатель! Нечего разводить здесь агитацию, вам не положено находиться в частях. Вы арестованы!

Как близко теперь алая черкеска с нарядными газырями, блестящие бляшки на ремнях, шашка, маузер, дна кольта… И — злые, темные с желтизной глаза, равнодушно-злые, как у садиста. С ним — два ординарца, Иосиф Михайлович узнал и их: были в муравьевской свите еще при первом появлении главкома в Симбирске. С такими — как с напавшими псами: чуть дрогнешь — тотчас вцепятся.

— Ошибаетесь, — по возможности спокойно и так, чтобы все слышали, возразил Иосиф Михайлович. — У меня больше прав находиться здесь, чем у вас. Так что еще не известно, кто тут разводит лживую агитацию и кого следует арестовать.

— Вас надо арестовать! — вскрикнул адъютант и обратился к ординарцам: — Взять его!

— Не трожь председателя! — к адъютанту и ординарцам потянулись гневно сжатые кулаки, кто-то замахнулся прикладом. — А ну, чешите отсюда!

Всех троих оттеснили от председателя, погнали к выходу. У тех хватило благоразумия и сообразительности не сопротивляться.

— Ишь, вырядился, фазан! — неслось им вслед. — Забудь дорогу к нам!

— Надо же, гнида какая!

— Товарищ Варейкис! Разрешите, мы прикончим Муравьева? Он сейчас здесь неподалеку. Одной бомбы в автомобиль достаточно…

— А вот этого я вам делать не советую, — предостерег Иосиф Михайлович. — Категорически не советую.

— Но отчего же? Дело верное.

— Нет, товарищи, не верное. Совсем в другую сторону будет истолковано. Вокруг нас бронеавтомобили, пулеметчики, не одна сотня штыков. Все они пока обмануты. Убьете главкома — подумают, что он был прав. Что не он предатель, а мы. Да весь гарнизон тогда просто сметет всех нас, мокрого места не оставит!

— Так что же прикажете делать нам?

— На рожон не лезть. Не выдавать себя прежде времени. Это для нас сейчас самая выгодная позиция. Мне ли вас учить солдатской смекалке?

— Значит, сидеть сложа ручки?

— Нет, не сложа ручки. Во-первых, надо направиться в части гарнизона для агитации, разъяснить обстановку. Я обращаюсь к членам партии большевиков. Кто пойдет?

Вызвалось немало.

— Очень хорошо. Отправляйтесь немедленно. Не попадитесь только…

— Не сомневайтесь, товарищ Варейкис! Все выполним в аккурат…

— А вы, товарищ, — обратился он к одному из стрелков, — разыщите во что бы то ни стало Гимова. Пускай уйдет из города и действует с внешней стороны. Так и передайте от моего имени. Передайте ему, что вся наша фракция может оказаться под арестом, парализованной. Надо, чтобы он сберег себя и организовал нам выручку извне… Далее. Если меня, паче чаяния, все же арестуют, прошу сразу же вынести протест. Это я уже всем остающимся говорю. Чтобы в других частях узнали, пускай на них подействует…

Он спешил отдать распоряжения, а сам все упорнее думал о том, что надо бы связаться с Тухачевским. Командарм крепко держит в руках свои части, пришел бы на выручку. Что бы тогда запел самонадеянный Муравьев? Если бы Тухачевский подоспел! В конце концов от Инзы, где штаб армии, до Симбирска не так уж долог путь…