Михаил Мельтюхов - Мифы Великой Отечественной (сборник)

Практическим планированием занимался сэр Артур Харрис – ученик и последователь первого командующего Королевскими ВВС Хью Тренчарда, который продемонстрировал эффективность стратегических бомбардировок еще в 1920-е гг. во время операций в Сомали и Ираке (когда против повстанцев были применены отравляющие газы). В начале 1920-х гг. Тренчард писал, что Королевские ВВС смогут подавить «промышленные беспорядки и бунты» в самой Великобритании.

Харрис был рьяным сторонником массированных бомбардировок. Его взгляды можно свести к простой формулировке: «Количество рано или поздно переходит в качество». Он был отлично осведомлен об эффекте «огненного смерча» (или «шквала», или «вала», как вам будет угодно) и придавал немалое значение психологическому эффекту бомбардировок.

Глава Бомбардировочного командования говорил: «Когда нацисты начали эту войну, у них была наивная иллюзия: будто они будут бомбить всех, но никто не посмеет бомбить их самих. В Роттердаме, Лондоне, Варшаве и полсотне других городов они решили проверить эту наивную теорию на практике. Они посеяли ветер, и теперь они пожнут бурю».

Дж. А.П. Тейлор:

«Сэр Артур Харрис… настаивал на бомбометании без выбора одиночных целей. Он своего добился. Еще одна стремительная атака, «удар грома»,  – и боевой дух немцев будет сломлен. А если это поможет русским, тем лучше».

Час Харриса пробил как раз в начале 1945 г., когда союзная авиация завоевала превосходство в воздухе и можно было бомбить цели в Саксонии без риска тяжелых потерь. Впрочем, к собственным потерям маршал относился спокойно (по крайней мере, внешне). Именно за это, а не за беспощадное отношение к врагу, он получил в Королевских ВВС прозвище «Мясник».

Эффективность массированных бомбардировок вызывала сомнения еще в ходе войны. В послевоенные годы эту стратегию подверг уничтожающей критике генерал Фуллер:

«Подавляющее превосходство в воздухе позволяет наступающему, когда он пользуется им стратегически, мешать передвижениям противника. Но в то же время попытки использовать господство в воздухе, для того чтобы ускорить тактические действия путем разрушительных бомбардировок, приводят к колоссальной напрасной трате сил. Причина заключается в том, что бомбометание, несмотря на сложные прицелы, может быть точным все еще только по неподвижным целям… Экономическое наступление становится действительно стратегической военной операцией, когда оно направлено против источников промышленной и военной мощи и средств транспорта. Если бы г-н Черчилль и министерство авиации использовали свою бомбардировочную авиацию, исходя из этих очевидных фактов, то союзникам была бы оказана значительно большая помощь, чем та, которую они получили в результате бессмысленных бомбардировок городов и индустриальных центров».

Справедливости ради следует сказать, что Фуллер признавал результативность отдельных авианалетов. Но конкретно о Дрездене он написал следующее:

«Предлогом для оправдания этого акта вандализма служило то, что союзникам якобы важно было помешать немцам использовать Дрезден, являвшийся узлом железных и шоссейных дорог, для спешной переброски войск с целью остановить наступление русских. Однако, чтобы нейтрализовать эти коммуникации, было достаточно непрерывно бомбить выходы из города, другими словами, держать город в авиационной осаде, вместо того чтобы засыпать его бомбами».

О человеческих потерях мы подробно поговорим в следующий раз, а пока – только о разрушениях. Порядок перечисления соответствует отчету дрезденской полиции, направленному в Берлин в середине февраля: разрушены 12 ООО квартир и частных домов. А также: здания 24 банков и 26 страховых компаний, 31 торговый склад, 640 магазинов, два рыночных павильона, 31 гостиница, 26 пивных, 63 административных здания, три театра, 18 кинотеатров,

11 церквей, 6 часовен, 5 других культурных учреждений, 19 гражданских больниц и частных клиник, 39 школ, пять консульств, зоопарк, 5 почтовых отделений, 4 трамвайных депо, 19 кораблей и барж. А также: штаб Вермахта в Ташенбергском дворце, 19 военных госпиталей и лазаретов и ряд незначительных военных объектов. Разрушению подверглись почти 200 фабрик, в том числе 136 пострадали серьезно, 35 – легко, остальным нанесен ущерб средней тяжести.

Через полтора месяца после налета на Дрезден Харрису стало известно содержание письма Черчилля, направленного генералу Исмэю для передачи начальникам Генштаба и Штаба ВВС 28 марта:

«Мне представляется, что настало время для пересмотра вопроса о бомбардировке германских городов во имя устрашения, хотя и под иными предлогами. Иначе под наш контроль перейдет полностью разрушенная страна… Разрушение Дрездена вызвало серьезные вопросы относительно союзнических бомбардировок. Я полагаю, что цели отныне должны рассматриваться исходя из наших собственных, а не вражеских интересов. Министр иностранных дел беседовал об этом со мной, и я чувствую необходимость более тщательного сосредоточения на военных объектах – таких как топливная и транспортная инфраструктура непосредственно за линией фронта,  – а не в устрашении и намеренном разрушении, какими бы впечатляющими они ни были».

Маршал немедленно откликнулся:

«Налеты на города, как и любой иной акт войны, неприемлемы, если они не оправданны стратегически. Но пока что они вполне оправданны и направлены на то, чтобы приблизить окончание войны и сберечь жизни солдат союзных армий. На мой взгляд, мы не имеем никакого права отказываться от этих налетов, пока не станет ясно, что они не производят желаемого эффекта. Я лично не считаю, что хоть один из оставшихся в Германии городов стоит костей одного британского гренадера. Сентименты в отношении Дрездена запросто объяснит любой психиатр. Это связано с германскими оркестрами и дрезденскими пастушками. В действительности Дрезден был массой военных производств, действующим административным центром и ключевым транспортным узлом на Восточном направлении. Теперь он ни то, ни другое, ни третье» [240] .

Ознакомившись с этим ответом, Черчилль 1 апреля 1945 г. распространил новый текст записки, в котором упор делался на то, что бомбардировки должны наносить ущерб в первую очередь военным усилиям врага, а не долгосрочным интересам Великобритании. Сам Харрис через несколько лет написал:

«Я знаю, что разрушение столь большого и великолепного города на поздней стадии войны считают излишним многие из тех, кто называет наши предыдущие налеты оправданными с точки зрения военной необходимости. Здесь я скажу лишь одно: налет на Дрезден в то время считали необходимостью люди, занимавшие куда более высокое положение, чем я».