Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре - Александр Иванович Колпакиди
Солдат:
Ты будешь стоять неподвижно в темноте, пока Камба не исчезнет из виду. Тогда ты помолишься святой деве, прося ее придать тебе силы, чтоб ты мог убить убийцу своего друга. Ты подумаешь, не спуская глаз с тропинки, все больше и больше растворяющейся во мраке, о Какаду и о Кобылице. Тебе захочется уговорить себя, что ты был добрым другом. Ты усомнишься, хорошо ли поступил, спутавшись с Кобылицей; она была, как ни говори, невестой твоего друга. Ты будешь кусать губы, уверяя себя, что все пройдет, как только ты убьешь бородача, который поднимается по тропинке и которого – подумаешь ты – что-то слишком долго нет. Ты будешь почти убежден, что там, на небесах, Какаду забудет про твои дела с Кобылицей. Он не попомнит зла, ведь ты исполнишь свой дружеский долг. Тебе захочется спуститься навстречу врагу и покончить разом со всяким ожиданием; но нечто, не дающее тебе покоя, удержит тебя в твоем укрытии. Ты станешь доискиваться, что мешает твоему счастью как раз сейчас, когда ты исполняешь свой дружеский долг, клятву, которую ты дал. Не выяснив истины, ты примешься думать о девушке из хижины. И даже тихонько скажешь вслух, пытаясь прогнать ее образ, что она обыкновенная партизанская шлюха, но потом не очень уверенно предположишь в ней возлюбленную того человека, что поднимается сейчас по тропе. Это покажется тебе убедительнее. Ты будешь предаваться своим мыслям, когда послышится долгий и громкий звук. Сначала трудно будет определить, что это такое, наконец, он покажется тебе прерывистым, болезненным стоном. Все в тебе сожмется от этого стона. Ты выйдешь на тропинку со своим карабином и приготовишься выстрелить в человека, которого поджидаешь. Но человек придет не так, как ты ждал – качаясь и цепляясь за стволы деревьев; нет, он будет ползти по земле и стонать, продвигаясь вперед миллиметр за миллиметром. И тогда ты поймешь, почему он так задержался. Ты подойдешь, направив на него оружие и думая о Какаду, о его смерти. В двух-трех шагах от него ты остановишься и, увидав на его лице слабую улыбку, улыбку умирающего, опустишь свой карабин. И сколько бы ты ни старался, ты уже не сможешь думать ни о Какаду, ни о Кобылице, ты даже не сможешь помолиться святой деве Копакабанской. Ты все будешь стоять возле него, пока не угаснет его улыбка, пока не опустит он голову и не произнесет имя девушки; и тогда, солдат, ты склонишься над ним и скажешь, что хочешь спасти его, перевязать его рану. Ты притронешься к его лицу, оно будет холодным и испачканным в земле. Ты приложишь ухо к его груди и услышишь лишь холодное молчание, которое пронзит твой слух и дойдет до глубины души. Ты поднимешься обескураженный, не зная, что делать. К тебе подойдет Камба и скажет, что хижина пуста, все ушли. Откуда-то из глубины леса, снизу, ты услышишь шаги своих товарищей, поднимающихся по тропинке вместе с сержантом. Камба повторит, что все ушли. «Слава богу», – скажешь ты и разрыдаешься, протянешь к нему руки, а он обнимет тебя с горячностью и дружеским пониманием.
А. И. Колпакиди, Р. Р. Кожухаров
Проклятие Че Гевары
Александр Иванович Колпакиди (р. 2 января 1962, Туапсе, СССР) – российский писатель-историк, редактор и издатель, историк спецслужб. Главный редактор издательства «Родина». Автор исторических бестселлеров «Империя ГРУ», «Внешняя разведка России», «Двойной заговор»
Ла-Игуэрра. Обратный отсчет. Эпилог, оказавшийся предисловием
8 октября. 14.30. Бездонная глубина ущелья Юро
Едкий запах порохового дыма сгустился в расщелине. Он не давал Че Геваре дышать. Спина откинулась на выступ, усеянный стреляными гильзами. Лёгкие вталкивали внутрь вдох за вдохом – в голос, с усилием, как тяжеленные мешки на погрузке.
Полы синей куртки разошлись следом за грязно-оливковой формой с оторванными пуговицами. Обнажилась костлявая, изможденная грудь. Неестественно белая, она вздымалась и опускалась, будто жила помимо остального тела, своей мучительной жизнью.
Пули секли камни вокруг. Кто-то жуткий, тысячерукий с дьявольской лихостью вытанцовывал, выщелкивая своими мерзкими каменными пальцами. Эти же каменные пальцы все теснее сдавливали кадык командира.
Чуть поодаль, забившись в расщелину, сжался в комок и сдавил руками своё окровавленное лицо несчастный Чанг. Не зря его прозвали в отряде Невезунчиком. Осколок базальта, отколотый пулеметной очередью, полоснул ему по глазам. Постанывая от боли, он вжимал свои маленькие ладони в залитые кровью глаза, как будто пытался заткнуть ладошками сочащиеся красным пробоины.
Че задыхался. Лицо его, почти невидимое из-за косматой, рыже-черной бороды и спутанных волос, закинулось кверху. Туловище выгнулось дугой, будто спина упиралась в рюкзак. Или в крылья… Судорога толкала его туда, к глотку чистого воздуха.
Дым вился вокруг, и Вилли мерещилось, что неясная темная тень пляшет вокруг, да так хитро, неуловимо, не давая себя застать, ускользая из поля зрения. Вилли отер пот, заливающий глаза, и, не высовываясь из-за валуна, дал еще очередь – наугад, вверх, туда, откуда сыпался танцующий стальной дождь. Край огромного базальтового скола тут же словно стесало огненным языком, и раскаленные каменные брызги больно впились Вилли в правую щеку.
– Командир, уходите! – неистово зашептал Вилли и в следующий миг сделал то, на что никогда бы не решился в любой другой ситуации. Не дожидаясь разрешения, он схватил командира за руку… И чуть не упал вместе с ним, задыхающимся, от неожиданности: истощенное, истерзанное астмой тело его оказалось легким, почти невесомым.
– Уходите, пока они совсем не отрезали нам дорогу… – как умалишенный, твердил Вилли. – Я вас доведу до того валуна. Видите?.. Оттуда вы сами, а я прикрою… Мы с Чангом вырвемся…
Какое-то подобие ветерка разметало ядовитую пелену, и Вилли натолкнулся на взор командира.
– Мы прорвемся все вместе, – прохрипел командир, как-то странно мотнув головой. Его грудь жадно и сипло втянула воздух, словно хищница, получившая, наконец, порцию свежего мяса.
– Слушай… мой приказ, Вилли. Слушай, доблестный Симон Куба. Ты будешь моим Симоном Петром, но ты не предашь меня, кто бы там и сколько раз ни встретил зарю…
– Никогда, командир, – прошептал Вилли. Волна необъяснимого волнения вдруг захлестнула его.
– Ты молодец, Вилли…
Командир умолк. Но взгляд его словно дошептывал что-то недосказанное. Ладно… – одышка мешала Че говорить, но он упорно выплевывал из себя слова. – Ты… не подведешь, Куба… Ты вернешься за Чангом… Я
