Александр Петряков - Сальвадор Дали. Божественный и многоликий

Мур называл Робера Дешарна Робером Без Шарма и очень опасался, что Гала даст ему отставку, потому что она с некоторых пор стала смотреть на него очень косо.

Но он не того человека боялся. В 1968 году Дали познакомился с корреспондентом светской хроники Энрике Сабатером Боне, своим земляком, и он ему очень понравился. Обаятельный красавец Сабатер умел к тому же управлять самолетом, играть в футбол, знал много языков, хорошо фотографировал и обладал умением делать деньги. Он понравился и Гале, которая не без оснований подозревала Мура в жульничестве. Как ни странно, капитан Мур, обладавший прекрасной интуицией, не увидел в журналисте своего соперника. А Сабатер отлично видел, какие большие деньги крутятся в империи Дали, и безвылазно торчал в Порт-Льигате днями и ночами, был чрезвычайно услужлив, становясь для стариков все более и более необходимым. Это он, имея лицензию летчика, облетел, по заданию Хозяина, все окрестности с фотоаппаратом, чтобы найти дом для Галы, и угодил — нашел Пуболь, чем привел Дали в полный восторг, едва тот увидел сделанные Сабатером снимки. А поскольку фотограф был всегда под рукой, Дали это было очень удобно.

Правда, с Амандой Лир у красавца Энрике были прохладные отношения, и он позже не жаловал ее добрым словом в своих мемуарах — называл игрушкой Дали и натурщицей за шестьдесят долларов в час. Она же интуитивно видела в нем жуликоватого и нечистоплотного, хитрого и изворотливого, несмотря на свою гордыню, человека. И была права: позже выяснилось, что Сабатер был дважды судим за кражу. Но Гала твердо решила заменить Мура Сабатером и добилась своего, несмотря на несогласие мужа, который был очень привязан к капитану и верно полагал, что Сабатер Сабатером, а Мур — Муром.

Будущее показало, что Гала дала маху — новый управляющий оказался таким проходимцем и мошенником, что попросту обирал стариков в конце их жизни. В отличие от Мура, более или менее честно работавшего из десяти процентов, Сабатер, согласившийся работать из пяти процентов, смешивал свои доходы с доходами художника и попросту ловил рыбку в мутной воде.

К тому же Гала любила получать за все наличными, чтобы не платить лишних налогов, а это тоже было на руку Сабатеру — трудно ведь проконтролировать безбумажную, безбанковскую продажу.

В результате дела запутались так, что появились проблемы с налоговым законодательством в Испании и Америке. Пришлось нанимать адвокатов, чтобы распутать наплетенные Сабатером хитрые финансовые узлы.

Кроме того, Сабатер не гнушался продавать втайне от супругов авторские права великого мастера на его ювелирку и другой ширпотреб, зарабатывая на этом во много раз больше, чем сам Дали. Более того, практика с чистыми листами, бытовавшая еще при Муре, при нем приняла еще большие масштабы. А когда у Дали начали трястись руки и его подпись стала не походить на его собственную, Сабатер придумал ставить на чистых листах отпечаток пальца художника! Только имевший криминальное прошлое мог до этого додуматься.

Обо всем этом пронюхали журналисты, и в прессе появились скандальные публикации о том, какая неразбериха существует в делах Дали, какие мошенники его окружают и как крупно на этом наживаются. Старики, а Гале пошел уже девятый десяток, были страшно напуганы неприятностями с налоговыми службами и разразившимся в прессе скандалом. Они с негодованием узнавали, что их управляющий раскатывает на дорогих автомобилях, имеет виллы с бассейнами, яхту и прочую роскошь.

Впрочем, Гала отчасти сама была в этом виновата с ее системой, как ее окрестил Морз, «единовременной оплаты». Она продавала, скажем, акварель мужа за сто тысяч долларов, а хитроумный Сабатер продавал затем права на репродуцирование этой акварели в разные страны и наживал как минимум в пять раз больше.

А еще он уговорил Дали, в целях уменьшения налогов, принять гражданство княжества Монако. Но закон княжества требовал при этом, чтобы его граждане жили в своей стране не менее четырех месяцев в году. Супруги, разумеется, не могли себе этого позволить, поэтому и тут обнаружились серьезные неприятности.

Друзья Дали — Морзы, а также Дешарн были обеспокоены таким положением. Поэтому организовали так называемый комитет спасения больного и обманутого гения Сальвадора Дали. Морз решил привлечь в этот комитет адвоката Дали Стаута и Питера Мура, которому писал, что, по его прикидкам, доход Сабатера в шесть раз превышает доходы его хозяина и этому пора положить конец, как и тому, чтобы деньги Дали уплывали и в бездонные карманы Джефа Фенгольта. И сообщал, что уговорил Дешарна заменить проходимца.

В период между Сабатером и Дешарном роль управляющего на короткое время взял на себя гасконец дю Барри, поставщик мальчиков и девочек для Дали и Галы, и тоже неплохо заработал.

Робер Дешарн оставался секретарем Дали до конца его жизни и тоже не удержался от соблазна погреть руки. После смерти Галы Дали в Порт-Льигат так больше и не возвращался. После похорон жены он остался жить в Пуболе, а последние свои годы провел в своем Театре-музее в Фигерасе. Поэтому его дом остался без хозяина, чем Дешарн и воспользовался на правах секретаря. Известен случай, когда он вывез из дома художника несколько ящиков с документами, рисунками и фотографиями якобы для съемок в Париже. Соседи этому подивились и спросили, зачем тащить все это в северный Париж, разве в солнечном Порт-Льигате мало света?

Но Дешарн, в отличие от предшественников, много сделал как популяризатор творчества Дали. Издал он и большую книгу-альбом, переизданную в разных странах, в том числе и у нас, в России, правда, с пуританскими купюрами. Когда я после американского и французского смотрел русское издание, недоумевал, почему здесь отсутствуют эротические рисунки мастера. Издатели, видно, полагали, что Россия еще ходит в коротких штанишках, не доросла до полового возраста.

Глава четырнадцатая

Об организации и открытии в Фигерасе Театра-музея, наградах и почестях, болезнях и тяжелой утрате — смерти Галы

Новым мэром Фигераса в 1960 году горожане выбрали Рамона Гурдиолу. Уроженец Жероны, учитель и юрист, он был неравнодушным к культуре человеком и обратился к Дали с предложением оборудовать в музее Ампурдана постоянную экспозицию работ всемирно известного фигерасца. Дали встретился с мэром в своем родном городе и на его предложение ответил, что ему хотелось бы создать в Фигерасе отдельный музей своего имени в разрушенном во время войны театре «Принсипаль», где в 1919 году прошла первая выставка юного гения. Если город восстановит здание, Дали пообещал за свой счет создать экспозицию. Его мучила ревность к уже существовавшему музею Пикассо в Барселоне. Мэру эта идея очень понравилась. Зато Гала была не в восторге от этой затеи. Она прекрасно понимала, что в залах будущего музея должны будут висеть подлинники, а это означало, что они будут подарены городу. Подобный альтруизм для корыстной пожилой женщины казался невозможным.