Михаил Ульянов - Реальность и мечта

Когда я говорю о первостепенном значении культуры в воспитании человека, каждый раз впадаю в странное состояние — безусловной своей правоты и полного бессилия ее доказать. Мне трудно делать это, видимо, потому, что доказывать приходится аксиому.

«Душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь…» — писал Николай Заболоцкий. Призвание театра — быть помощником в этом труде. Только нелегко ему и одиноко на этом пути, потому что театр одновременно вынужден бороться за свое выживание, и бороться отнюдь не с тенями.

Чего только стоит противостояние с телевидением, которое несокрушимо по своим силам и влиянию! Чуть сделай себе поблажку, зритель! Присядь у мерцающего голубого экрана, и он беззастенчиво лишит тебя воли. Сиди теперь с прозрачными глазами и пережевывай мякину сериалов, купайся в бесконечных «мыльных операх», полощи чужое белье в бестолковых ток-шоу, смотри и про то, и «про это»…

Нельзя, конечно, не признать, что телевидение имеет огромное значение в качестве самого массового и быстрого средства информации, в качестве просветителя в различных областях науки и культуры. Для человека из глубинки телевизор — вообще единственное окно в мир. Эпоха коллективных культпоходов в театр прошла безвозвратно, кинопрокат едва не приказал долго жить, и в эру безвременья лишь телевидение спасало людей от полного одичания. Не спорю, есть на телевидении умные передачи, интересные фильмы, познавательные программы. И это хорошо, что всем доступно общение с прекрасным. Плохо, что телевидение принижает значение искусства, приучая зрителя к его обыденному, повседневному восприятию как бы между делом, среди бытовых забот. А к восприятию прекрасного надо готовиться, как к священнодействию! Надо духовно настраиваться на свидание с ним! Разве возможно сделать это за секунду, необходимую для щелчка телевизионным тумблером?

Казалось бы: выруби этот ящик — и дело с концом! Но если привычка выработалась, уже нелегко от нее отказаться. Ни разу не посмотрел телевизор за день, и вроде напрасно этот день прожил. Меж тем все наоборот: зачастую именно время, просиженное у телевизора, прожито зря. И ты ничего не совершил, и жизнь прошла мимо тебя.

А как опасно телевидение с его способностью вдолбить в голову любые идеи. Тут сопротивляйся не сопротивляйся, а эти идеи, как острые стрелы, настигнут и подранят тебя… Однажды врач-психоневролог показал мне какую-то женщину. Внешне она выглядела нормально и рассуждала вроде бы здраво, но на самом деле была больна. Она уверяла всех, что с экрана телевизора исходит пучок лучей, от которых у нее начинает нестерпимо болеть голова. Симптоматичное явление, не правда ли? Не каждый здоровый человек увернется от таких невидимых лучей. А тут еще Интернет завоевывает новые позиции, затягивая в свои сети даже могущественное телевидение.

Меня в этой сложнейшей взаимосвязи явлений интересует, естественно, настоящее и будущее театра. Так хочется, чтобы он уцелел среди новейших достижений цивилизации. Не только уцелел, но и сохранил свою живую душу.

Сегодня это удается далеко не каждому человеку, ведь компьютеризация представила нас миру раздетыми во всех смыслах. Например, поинтересуется кто-нибудь моей скромной персоной, нажмет он нужные кнопки и высветит на экране не только то, что я сам готов поведать о себе миру, но также и всякую молву и разночтения обо мне из самых неожиданных, порой необъективных и неосведомленных источников. Меня удручает эта «жизнь на свету»: «горячие» страницы в Интернете, все эти, по западному образцу, толки на экране, в СМИ, в книжных изданиях — про женитьбы, разводы, любовниц… Когда я читаю в книге ныне здравствующего автора его откровения о «немладенческих» забавах, любовных историях, мне становится страшно. Не за него! Ведь любовь, если только это не нарциссизм, — чувство обоюдное. И разве это по-мужски — не думать о чести другого, доверившегося тебе человека, тем более женщины?

Мне возражают, мол, люди это с удовольствием читают, им интересно. Вполне возможно. Но я считаю, что только сам человек вправе решать, что о нем могут знать другие, а что нет. Когда же это решают без его участия, он делается беззащитным.

Но вернусь к театру. С развитием телевидения изменился театральный зритель. Раньше театр был подлинным властителем душ. Нередко звучало после спектакля: актер имярек играл потрясающе, просто мурашки по телу, а в такой-то сцене трудно было сдержать слезы! Люди смотрели на сцену, затаив дыхание, улавливали каждую интонацию, каждый жест актера, приподнимались с кресел, чтобы проследить за его взглядом или увидеть, как он упал. А сейчас ничем нельзя потрясти зрителя. Он живет на таком облучке, на таком юру, что его обдувают все ветра мира. Душа от этого черствеет, кожа дубеет, тонкость восприятия утрачивается. В иллюзии зритель уже не играет — они что в театре, что в жизни его уже не греют. Не пронимают его и технологические возможности современного театра.

Нечто похожее замечаю за собой. Я часто посещаю театральные премьеры. Бывает, спектакль кажется мне интересным, я примечаю удачные режиссерские ходы и хорошую игру актеров. Но вместе с тем в глубине души будто бы леденеет равнодушие к происходящему на сцене. Словно притупились чувства восхищения, удивления, радости, страха, грусти. Словно во мне избыток иммунитета ко всем этим чувствам. Мой мозг, видимо, настолько перегружен всякого рода информацией и знаниями о театральном искусстве и шире, о жизни, что сигналам эмоциональных центров через них не пробиться.

Театр не впервые оказывается в сложном положении. Возможно, чтобы ответить на острые вопросы современности и быть услышанным зрителями, ему нужны другие краски, другие решения, другой язык, нежели те, которыми он пользовался, и не без успеха, до сих пор. Или наоборот, необходимо возвращаться к исконному, чтобы не путать театрала приходящими технологическими изысками, а обращаться к тому, что неизменно, — к его душе? И мы в постоянных поисках.

Марина Цветаева называла прозу жизни трагедией. В наши дни эту трагедию переживает не отдельный художник, а целые коллективы. Сцена требует предельной сосредоточенности, только тогда актеры способны «гипнотизировать» зрителей, на что-то их настраивать, куда-то вести. Если же голова живет вразбег с душой — не получится ни хорошей игры, ни контакта с залом. Тогда актеру не до праздника — свести бы концы с концами.

Сейчас уже все понимают, что творческое почти всегда идет рука об руку с экономическим, только выгоду искусство приносит далеко не всегда. Я не очень уповаю на меценатов, но верю, что заботу об искусстве иногда обязано брать на себя государство. Я рассуждаю так исходя из общей с государством заинтересованности в сохранении отечественного театра — нашего национального достояния и гордости.