Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов
Вернувшись на родину, полярный исследователь решил отблагодарить Альфреда за столь теплый прием и поспешил направить королю Оскару II пространный доклад о приеме, оказанном ему в Европе, сделав особый упор на то, каким уважением и влиянием пользуется в Париже Альфред Нобель, назвав его настоящим гением, прославившим Швецию и давно заслуживающим признания в родной стране. Король все понял – и спустя месяц удостоил Альфреда ордена Полярной звезды, которым в начале года был награжден сам Норденшёльд.
«Сердечное спасибо за то, что помнишь меня, и за всю ту доброту, которую ты проявил ко мне после отъезда отсюда. Большое спасибо за камень с северной оконечности Азии и кусок киля “Веги” – ценнейшие украшения, прекрасные в своей простоте. Дно “Веги”, похоже, изъедено червями, как мой нос, но обладает преимуществом иметь историческое значение», – поспешил написать Альфред Норденшёльду, прекрасно понимая, кто именно стоит за его награждением.
Начало двух последних десятилетий XIX века ознаменовало новый этап в жизни каждого из братьев Нобелей, а также в развитии созданных ими динамитной и нефтяной империй.
Часть четвертая
Нобелевские миллионы
Глава первая
Ведь были ж схватки боевые…
Ты сначала строишь, а потом добываешь средства, я же, наоборот, предлагаю в будущем всегда начинать с добывания средств и только потом расширять дело.
Из письма Альфреда Нобеля Людвигу
«Я до сих пор с ужасом вспоминаю о его времени в Баку, о его буйности и технической неумелости. Он любил окружать себя людьми, которые, хотя и были хороши в нравственном плане, отличились свойствами, сходными с овечьими. В его присутствии независимые натуры чувствовали себя неудобно, и служебный штат был соответствующий», – с глубокой обидой на брата напишет Людвиг Альфреду в Париж в 1883 году спустя несколько лет после того, как Роберт окончательно покинет каспийское побережье.
Накануне отъезда из Баку в конце лета 1880 года Роберт провел целый ряд назначений, в том числе сделал техническим директором «Бранобеля» все того же надежного и проверенного Альфреда Тернквиста, который, помимо прочего, являлся финансово ответственным за деятельность механической мастерской завода Людвига в Петербурге.
На пост главного управляющего товарищества с одобрения акционеров Роберт назначил шведского инженера с большим авторитетом и опытом Карла Улльнера. Но почти сразу после назначения у Улльнера обострился застарелый туберкулез, из-за чего его в сопровождении юного Карла Вильгельма Хагелина отправили на лечение в Швейцарию. Больной осилил дорогу только до Вены, где и скончался на глазах у Хагелина и Роберта Нобеля, который как раз в тот момент по каким-то своим личным вопросам находился проездом в Вене. Родные Улльнера прислали в Вену срочную телеграмму с пожеланием похоронить покойного в Финляндии, но для церемонии прощания в Вене все уже было готово, и Роберт, словно оправдываясь и даже вспылив, попросил Хагелина ответить: «Мы получили телеграмму не до, а после похорон. Если кому-то непременно хочется устраивать похороны в Гельсингфорсе, надо предупреждать заранее».
Пройдет семь лет, и в 1891 году Карл Хагелин, обретя необходимый опыт на производстве, будет назначен техническим директором, а затем – главным управляющим в «Бранобель». «Эту должность занимали до Хагелина многие, но мало кто оставался на ней столь долго и добивался таких успехов», – справедливо напишет о Хагелине один из членов совета товарищества Ханс Ольсен. Сразу скажем, что ставка, сделанная Нобелями на юного Хагелина, была дальновидной и весьма удачной. Его отец Вильхельм Хагелин (1828–1901) в свое время успешно работал на нескольких проектах у Эммануила Нобеля в Санкт-Петербурге, а после разорения Нобеля-старшего не пал духом и не пошел по миру. Он стал водить суда по Волге – от Царицына до Астрахани и обратно. Деловые и партнерские отношения, связывавшие Хагелина с Нобелями, неподдельная тяга к знаниям и успехи в учебе его целеустремленного сына Карла были замечены Людвигом Нобелем еще на раннем этапе. Собственно, Людвиг и пригласил толкового юношу в одну из лабораторий своего завода, где Хагелин экспериментировал над процессами получения легких фракций из нефти. В дальнейшем это сыграло решающую роль для развития мировой автоиндустрии, когда через пару десятилетий американцы, используя тот же метод, изобретут бензин.
Постепенно Карл Хагелин станет одной из ключевых фигур для различных проектов Нобелей, а после смерти Людвига сблизится с его сыном Эммануилом. В конце 1887 года он будет назначен на должность руководителя по перевозкам и хранению нефти в Волжском районе, а в 1891 году, как мы выше сказали, станет техническим директором, главным управляющим «Бранобель» в Баку. В начале ХХ века товарищество выделит Хагелину 12 миллионов рублей на постройку новых судов и переоборудование старых под дизели. В 1907 году по чертежам, разработанным под его руководством, Коломенским заводом будет построен колесный буксирный теплоход «Коломенский дизель» мощностью 1000 лошадиных сил, где реверсирование производилось с помощью муфты Р. А. Корейво. К этому судну был впервые применен термин «теплоход».
Уже давно не будет в живых ни Людвига, ни Роберта, ни Альфреда, когда в 1908 году на петербургском заводе «Людвиг Нобель» по проекту Хагелина создадут первый в мире четырехтактный трехцилиндровый быстроходный дизель типа Д мощностью 88,5 кВт при частоте вращения 400 об/мин. Такой двигатель впервые будет установлен на подводной лодке Балтийского флота «Минога». К началу 1915 года Нобели будут контролировать на Каспии 11 морских теплоходов, крупнейший из которых получит название «К. В. Хагелин».
Но пока вернемся к Роберту, покинувшему в канун осени 1880 года Баку, а заодно и весь нефтяной бизнес. Будучи проездом в Санкт-Петербурге он без всяких на то оснований и причин столкнется с братом «в тяжелой и выматывающей стычке», а затем в одиночестве, никого не уведомив, куда именно намерен держать путь, отчалит на юг «в неведомые края, не оставив даже адреса, чтобы его никто не трогал». Добавим к его странному поведению тот факт, что весной того же года, еще находясь в Баку, он составит завещание, о чем доложил Альфреду: «Поскольку ты был и остался моим самым любимым братом, я в своем недавнем завещании взял на себя смелость назначить тебя, а также [Карла] Эберга и [кузена Адольфа] Альселя опекунами моих детей, для надзора за ними и управления их скромным состоянием».
Чем руководствовался Роберт в своем исчезновении со всех радаров в конце лета 1880 года (а речь идет об отъезде длиной в целый год, а не на пару-тройку недель к теплому южному морю), биографам остается только гадать. Скорее всего, он просто выдохся на работе, взвалив на плечи больше, чем мог, множество обязанностей, и в итоге, не выдержав ответственности и нагрузки, стал беспокойным, нервным и до невозможности сварливым. Скорее всего, он переживал то,
