Сергей Кредов - Щёлоков

О будущем спецгруппы после отставки Щёлокова генерал Бутенин говорит: «Ребятам пришлось несладко. А Вилен и вовсе попал в жернова».

Прервем ненадолго его рассказ.

Глава двадцатая

ЧЕЛОВЕК СВОЕГО ВРЕМЕНИ

Утром 10 ноября 1982 года, в День милиции, Леонид Ильич Брежнев умер.

Через два дня генеральным секретарем стал Юрий Владимирович Андропов. Многие, в том числе Щёлоков, не ожидали (или гнали от себя такую мысль?), что тяжелобольной Андропов согласится взвалить на себя ношу ответственности за страну. Но он на это пошел.

Николай Анисимович внешне не проявлял беспокойства. В узком кругу он говорил, что Юрий Владимирович — руководитель достойный и ему надо помогать. Раньше следующего года не ждали радикальных кадровых перемен.

Однако 18 декабря Н. А. Щёлокова отправили в отставку с формулировкой «за допущенные недостатки в работе».

Николай Анисимович позвонил сыну, чтобы сообщить это известие. Игорь Николаевич вспоминает, что он почти не расстроился: «Ничего, папа, теперь наконец-то сможешь отдохнуть». Ощущения, что произошло непоправимое, не было. Сразу всё поняла Светлана Владимировна. В разговоре с помощником министра по личным вопросам Владимиром Бирюковым она сказала: «Теперь нам несдобровать. И вам тоже».

Логика Андропова проста. Ему нужно срочно поставить на пост председателя КГБ верного В. М. Чебрикова. Однако вызванный Брежневым из Киева В. В. Федорчук только полгода как назначен, снимать его не за что. Поэтому Виталию Васильевичу дают важное государственное задание — навести порядок в МВД, где «скопилось много гнили». Лучшего подарка младшим соседям Юрий Владимирович не мог придумать, ведь цену Федорчуку он прекрасно знает — сам от него натерпелся за минувшие полгода[64].

Всё устроилось наилучшим для генерального секретаря образом: Чебриков — в КГБ, Щёлоков убран с глаз долой, Федорчук — в стане врага в единственной подходящей для него роли чистильщика. Государственный подход тут не просматривается, сугубо аппаратная логика. Эту комбинацию Юрий Владимирович наметил буквально в первый день прихода к власти и тогда же озвучил в беседе с… лечащими врачами[65].

Генерала армии Н. А. Щёлокова перевели в «райскую группу» — одним из генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.

Жизнь Николая Анисимовича и его семьи меняется разительно. Дачу в Горках-10, которую Щёлоковы занимали 16 лет и привыкли считать своим домом, предлагают освободить в три дня. В первый же день отключают правительственную связь. Однако бывшему министру разрешено занять дачу МВД в Серебряном Бору. Но и оттуда гонят. За Щёлоковым и членами его семьи установлено наружное наблюдение. Федорчук начинает в МВД ревизию финансово-хозяйственной деятельности. В разговорах со старыми товарищами Николай Анисимович сетует, что его вызывают в министерство из-за всякой ерунды и подвергают унизительным расспросам.

Общество одобряет любые решительные меры в отношении «бывших». Пользовался привилегиями? Плати по счетам. Суровый Андропов становится популярен, с ним связываются надежды на обновление общества, «возврат к ленинским нормам» в партии, он воспринимается людьми как борец с привилегиями, коррупцией и вседозволенностью.

Поведение Щёлоковых в те дни говорит не о их расчетливости, а о их растерянности.

Вспоминает Игорь Щёлоков:

«На даче жили 16 лет. Покупали всё, как домой: и посуду, и ковры, и мебель. И казенные вещи были. Всё вперемешку, давно забыли, где чье. Вещи были в подвале и в гараже. Потом начинается: „В три дня освободить дачу“. Куда всё это везти? Развезли наспех по разным местам, при переезде многое пропало. Принимаются названивать хозяйственники: „Светлана Владимировна, Николай Анисимович! За вами числятся два ковра за 3200 рублей. Голубые, бельгийские“. Нет их у нас, что делать? Я папе говорю: давай заплатим. Заплатили. Опять звонят: „За вами числится ширма“. Вроде стояла ширма — обычная, деревянная. „За вами проектор“… Мы за всё платим. Мозгов же не хватало. Потом получилось, что мы всё это украли и возмещали ущерб! Вот как было повернуто!

Папа пришел в МВД, говорит: „Мне подарены „БМВ“ и два „мерседеса“. Две машины заберите, а „мерседес“ я выкуплю“. Заместитель председателя правительства дал папе письменное разрешение, что эти машины он может взять в собственность. Папа мог иномарки не отдавать, а он второй раз приобрел свою собственность. Это тоже — „возмещение ущерба“».

Тяжелее всех переживает случившееся Светлана Владимировна. Она чувствует, что главные испытания семьи впереди. Рвутся все прежние связи. Она уходит из 3-го медицинского института, где к ней продолжали относиться хорошо. Успела получить первую пенсию…

19 февраля 1983 года на даче в Серебряном Бору Светлана Владимировна Щёлокова застрелилась. Свидетелями происшествия стали сестры-хозяйки дачи. Из показаний одной из них, данных следователям, можно представить, что произошло в тот день и в каком психологическом состоянии пребывала супруга экс-министра[66]:

«С семьей Щёлокова Н. А. я знакома с 1971 года, с этого времени выполняю в их доме работы по хозяйству, готовлю им еду… Отношения у Николая Анисимовича с его женой были исключительно хорошими, доброжелательными…

19 февраля, в субботу, я, как обычно, приехала к ним на дачу в половине девятого утра, чтобы приготовить завтрак. Покормила их в одиннадцать часов, оба поели с аппетитом, оделись и пошли на прогулку. Ничего необычного в поведении и разговорах Щёлоковых я не заметила, разве что Светлана Владимировна была очень грустной. Однако таким ее состояние наблюдалось все последнее время — переезд с министерской дачи на другую, прекращение встреч и связей с постоянным кругом друзей и знакомых она переживала болезненно…

Вернулись они с прогулки примерно в половине первого, разделись и прошли в столовую, где о чем-то говорили между собой. Я с Тамарой сразу ушла на кухню готовить им чай и закрыли за собой дверь. Этим мы занимались минут пятнадцать и вдруг услышали крики Николая Анисимовича. Мы выбежали в коридор и увидели его, спускавшегося по лестнице со второго этажа. Он был взволнован, растерян и кричал: „Моя девочка застрелилась!“ Мы бегом поднялись на второй этаж и увидели, что Светлана Владимировна лежит в луже крови на полу в спальне. При нас она два-три раза судорожно вздохнула и затихла. Николай Анисимович наклонялся к ней, щупал пульс, обнимал ее. Он испачкал руки кровью, и когда поднимался, то опирался на кровать. Следы крови на пододеяльнике оставлены им. Хорошо помню, что на диване лежал пистолет. В ногах у Светланы была ее сумочка…