Сергей Кредов - Щёлоков

Тяжелые задачи стоят перед преемником Брежнева. Надо что-то делать с теневым сектором. Ухудшается ситуация в Афганистане. Поэтому, возможно, всё никак не едет в Москву лидер республиканского масштаба — Щербицкий. У него нет опыта решения таких сложных задач. Года два-три уйдет у него на то, чтобы утвердиться в Москве, и неизвестно, потянет ли. Андропов же — готовый руководитель, твердый, владеющий ситуацией. Он начнет руководить на следующий день. И абсолютно, абсолютно лояльный лично Леониду Ильичу и его семье, ни разу за свою карьеру не давший повода в этом усомниться.

После похорон Брежнева его дочь и зять заедут к Юрию Владимировичу на работу, чтобы поблагодарить за помощь и моральную поддержку (прощупать, не изменился ли по отношению к ним?). Получат заверения: «Пока я на этом месте, вас никто не тронет». Преемник сдержал слово. При Андропове Чурбанов оставался первым заместителем министра внутренних дел. Неприятности у родных и близких Леонида Ильича начались, как ни странно, при верном брежневце — Константине Устиновиче Черненко, который просто ни во что не вмешивался.

Таким образом, называть своим преемником Брежнев под настроение мог и Щербицкого, но факты свидетельствуют о том, что он настойчиво двигал во власть «Юру» — Юрия Владимировича Андропова.

Всплеск активности Николая Анисимовича Щёлокова в области борьбы с коррупцией пришелся как раз на 1982 год. Это короткий, драматичный и практически неизвестный период в его биографии, в истории ведомства.

В июне того года в Главном управлении БХСС создали оперативно-розыскную часть. ОРЧ по своим задачам — прообраз подразделений по борьбе и с коррупцией, и с организованной преступностью, а также — службы собственной безопасности органов внутренних дел.

Рассказывает бывший сотрудник этой самой засекреченной службы МВД того времени Сергей Сергеевич Бутенин[63]:

«Лично я с Николаем Анисимовичем ни разу не встречался, хотя он пофамильно знал всех, кто работал в нашем спецподразделении, созданном по его приказу. Группа наша из семи человек входила в состав ОРЧ, которой руководил Вилен Харитонович Апакидзе. Надо представить этого человека.

Познакомился я с ним в 1979 году, будучи сотрудником МУРа. Мы тогда занимались раскрытием убийства вдовы генерала Л. на Гончарной улице в Москве. В какой-то момент нашу бригаду возглавил Вилен Апакидзе, как сказали кураторы из ГУУР — по личному распоряжению Щёлокова. Позже мы много о нем узнали. Вилен — сын разорившегося грузинского князя, репрессированного в 1930-е, рос он в Красноярске, куда была сослана его мать. Апакидзе — широко одаренный человек, технарь, юрист, философ. В МВД Грузии он поднялся до заместителя начальника управления БХСС. К моменту нашего знакомства Вилен имел за плечами пять-шесть громких дел, по одному из которых докладывал Косыгину. Порекомендовал его Щёлокову Эдуард Шеварднадзе, в то время министр внутренних дел Грузии.

После двух лет работы раскрыли мы убийство на Гончарной. Была разнарядка наградить нас орденами, но, в конце концов, дали каждому по дополнительному окладу, про ордена забыли. Вилен уезжал выполнять какую-то работу в Тбилиси, а когда вернулся, сообщил, что министр поручил ему формировать автономное подразделение в составе ГУБХСС. В нем были промышленный, сельскохозяйственный, технический отделы и наше отделение по борьбе с коррупцией. Общая численность составляла, помнится, 52 человека. Вилену многих навязывали из центрального аппарата. Однако он брал молодых, преимущественно тех, кого знал лично. Все основные вопросы Апакидзе решал напрямую с Щёлоковым. За отпущенные нам девять месяцев мы успели сделать достаточно много.

Тогда уже было понятно, что в ряде регионов Союза власть сращивается с криминалом. По одному из дел мы вышли на главу Азербайджана Гейдара Алиева. В Шамхорском районе этой республики обнаружили два липовых колхоза — со всеми реквизитами, печатями, оборотами, штатной численностью. Одним руководил Герой Соцтруда, другим — кавалер ордена Ленина. Мы спрашивали второго: за что ему дали орден? Он по-простецки ответил: „На Звезду Героя денег не хватило!“ Вилен всё это докладывал Щёлокову.

Трое наших сотрудников в конце лета негласно едут в Азербайджан посмотреть на эти „колхозы“. И привозят убойный материал. Ждем санкции министра на продолжение работы. Через некоторое время слышим от Вилена: „Дед сказал, пока не надо ничего делать“. („Дедом“ в министерстве звали Николая Анисимовича.) Дескать, скоро всё сами увидим по телевизору. И действительно, в сентябре Брежнев неожиданно едет в Баку и вручает республике орден Ленина. Там ему дарят, по-моему, шашку, запонки и булавку с черными бриллиантами к галстуку. Вилен: „Поняли? Вот наши колхозы“. Позже, уже при Горбачеве, в Шамхорском районе многих пересажали.

Последняя наша с Виленом операция была связана с Грузией, где теневики делали огромные состояния на „левом“ винограде. Один из них заработал около семи миллионов рублей, часть денег раздал, чтобы его не трогали. Местные оперативники (Шеварднадзе поддерживал эту акцию) приехали к дельцу, взяли пробы вина, отправили в Москву на экспертизу. Выяснилось, что процентов 80 этого вина — фальсификат. Миллионер ударился в бега. Вскоре нам стало известно, что его жена и адвокат ищут выходы на Москву и готовы заплатить чумовые деньги за подделку результатов экспертизы. Вилен доложил Щёлокову. Министр: „Дело интересное. Что предлагаете?“ Апакидзе говорит: „Мы разработали комбинацию, но требуется коридор, чтобы люди беспрепятственно провезли сюда деньги. Нужна ваша санкция“. Николай Анисимович дал добро. Об операции, которую мы проводили, в руководстве МВД Грузии знал только один из заместителей министра. Нашего человека вывели на жену беглеца. После долгих переговоров они сошлись на том, что она заплатит за всё 2,8 миллиона рублей. Из Тбилиси прибыл курьер с двумя большими чемоданами, в которых находились один миллион наличными и облигации золотого займа на остальную сумму. Во Внукове мы их, включая жену теневика, задержали. Захват произошел примерно за неделю до нового, 1983-го года. Только-только сняли Щёлокова…

Операция завершилась так. Задержанная жена миллионера написала ему письмо. Вдвоем с коллегой мы поехали с этим письмом к родственникам дельца на переговоры. МВД Грузии в известность не ставили. Увезли нас куда-то высоко в горы Кахетии. Неделю мы там находились на положении заложников. Пили чачу под дулами пистолетов. Теневик сказал: „Я не выйду, но деньги, какие есть, верну“. Возвратились из Тбилиси 7 января почти одновременно с ребятами, которые доставили деньги. Девчонки у нас четверо суток из кабинета не выходили, перепечатывали номера купюр. Это было самое крупное изъятие средств в истории ГУБХСС. А министр Федорчук поощрил нас премией в размере оклада».