Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини

Вскоре в замок Нель пришел казначей короля Гролье и сказал Бенвенуто:

— От имени короля я ввожу во владение этого человека. Он будет владеть этим жедепомом и примыкающими строениями.

Вот те раз! Бенвенуто и опомниться не успел, как Леру въехал в жедепом со слугами, всем своим скарбом и химией. Прежде чем идти жаловаться к королю, Бенвенуто пошел к знакомым нотариусам за советом. Нотариусы сказали — замок твой. Ты вполне мог не пустить Леру в свой дом, потому что король здесь совершенно ни при чем, это дела судейские.

Приятно читать, что уже в XVI веке во Франции нотариус мог сделать подобное заявление. И еще нотариусы дали совет: «Перегонщик вступил в твой дом незаконно, а потому ты имеешь право выселить его любым способом, каковой найдешь нужным». «Каждый день я по разу учинял нападение камнями, пиками, аркебузами, заряжая, однако, без пули; но наводил на них такой страх, что никто уже не желал прийти ему на помощь». Перегонщик сбежал, а Бенвенуто вынес вон его вещи. Теперь с чистой совестью он пошел к королю:

— Ваше величество, я поступил точь-в точь как вы мне велели, защищаясь от тех, кто мешает мне служить вашему величеству.

Король рассмеялся и выдал Бенвенуто новую бумагу на владение маленьким Нелем. Но вскоре у него возникла еще одна стычка с французским судом, куда более опасная, чем прежде. О нем я расскажу позднее.

А теперь, кажется, можно было с новыми силами взяться за работу. Что первое на очереди? Конечно, колосс, Марс. Но тут судьба «на протяжение трех дней» сочинила два неприятных случая, «и в каждом из них жизнь моя была на стрелке весов».

Первый случай — он вдруг узнает, что Марса, «нагую фигуру большой красоты», будет делать не он, а этот выскочка из Болоньи. Он узнал об этом вообще случайно. Король написал Бенвенуто, что хочет заказать ему чеканы для французских монет. В письме он также «высказал желание», какими он хочет видеть эти монеты. Были присланы даже кое-какие рисунки, но при этом «удивительный и великий государь» предоставлял Бенвенуто полную свободу.

Бенвенуто поехал в Фонтенбло, направился к казначею, и тот поведал, что по желанию госпожи Тамп у него отняли заказ и отдали Приматиччо и что случилось это давно, несколько месяцев назад, но еще не видно, чтобы этот художник что-либо делал. И вообще это дело тайное, добавил казначей, Приматиччо его тщательно скрывает, так что не выдавайте меня.

Прежде чем пойти к королю, Бенвенуто направился разбираться к Приматиччо. Он был в бешенстве, на всякий случай вооружился. Художник принял его «со всеми ломбардскими любезностями», предложил, по французскому обычаю, вина, от которого Бенвенуто отказался. Свою обвинительную речь он начал витиевато, но, как всегда, точно:

— Мессир Франческо, «все люди, которые желают слыть порядочными людьми, делают дела свои так, чтобы по ним узнавалось, что это порядочные люди; а поступая наоборот, они уже не носят имени порядочных людей». О большом колоссе говорилось полтора года, а теперь вы отняли у меня работу, «каковую я заслужил своими удивительными делами». Вам же для этого понадобились только пустые слова.

— Ах, Бенвенуто, каждый делает свое дело как умеет, — благодушно ответил хозяин, Бенвенуто же «окрасился в лице и весьма изменился» от гнева, он еле сдерживался.

— Я предлагаю такой справедливый выход, — сказал он наконец. — Вы сделаете модель колосса, я тоже сделаю модель взамен моей прежней. Затем мы снесем обе модели нашему великому королю, не говоря, какая кому принадлежит. Чья работа больше понравится их величеству, тот и будет достоин работы над колоссом. Кого бы ни выбрал король, останемся друзьями. Согласны?

Нет, мессир Франческо не был согласен. Да и не умел он делать модели из воска.

— Король сам предложил мне эту работу, — сказал он строго. — Она моя, и я не хочу «поступаться своим».

На этот случай у Бенвенуто был запасной вариант.

— Раз вы не желаете избрать разумный и справедливый способ, вот вам другой — «он дурен и неприятен». Если я когда-нибудь услышу, что вы говорите что-либо о моем колоссе с королем или с кем другим, я убью вас, как собаку. Подумайте, какой путь вы хотите избрать.

Приматиччо, как сейчас говорят, «не нашелся ответом».

Второй случай «на стрелке весов» — работа над чеканом для монет — тоже не был до конца улажен. При разговоре с королем присутствовал «его совет», который настаивал: «Монеты должны делаться на французский лад, как они делались до сих пор», а Бенвенуто негодовал. Его призвали в Париж, чтобы он делал самые искусные работы, а плохо делать у него душа не стерпит. Разговор был отложен.

Вопрос с мессиром Франческо решился сам собой — не сразу, но окончательно. Приматиччо решил, что связывать с Бенвенуто себе дороже, и вышел из болезненной ситуации самым красивым и естественным образом. Он отказался от работы над колоссом, а потом и вовсе решил уехать из Франции. Он попросил короля отпустить его на время в Рим. Там он собирался сделать копии, то есть слепки, с прекрасных произведений античности для украшения Фонтенбло. Сопроводительные письма для художника были написаны в самый короткий срок, и он уехал из Франции. Бенвенуто мог беспрепятственно заниматься своим Марсом.

Любовь и суд

Второе знакомство с французским судом было не просто долгим и трудным, но и опасным, здесь на карту были поставлены уже не деньги, но сама жизнь. Но, по сути дела, это рассказ о любви, переданный Бенвенуто в собственном стиле. В замке маленький Нель жила у него вместе с матерью девушка Катерина, «каковую я держу главным образом для надобностей моих искусств… кроме того, так как я человек, я ею пользовался для моих плотских утех».

Натурщица была хороша собой, кокетлива, конечно, характер имела бойкий, а в доме полно молодых парней. Бенвенуто их аккуратно перечисляет: два подмастерья, любимец Асканио и Паголо безродный, он даже имени отца не знал, приехали с хозяином из Рима, был с ними еще один римлянин — Паголо Макарони. Этот Паголо мало понимал в искусстве, но зато хорошо владел оружием. В подмастерьях ходил также феррарец по имени Бартоломео Кьочче, и был еще Паголо Мичери — счетовод. Это был ближайший круг Бенвенуто, он их называл «мои юноши».

Паголо Мичери вел все счетные книги и получал высокое жалованье. Бенвенуто ценил его за то, что в работе он был аккуратен и еще набожен, всё четки перебирает. Этого Паголо и присмотрел Бенвенуто для особых целей.

— Дражайший брат, — сказал он ему, — я вижу, что ты честен и скромен, а потому прошу твоей помощи.

Паголо истово закивал.