Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
Мнение президента имеет, конечно, решающее значение для работы не только потому, что я как посол аккредитован при нем. Ф. Миттеран действительно крепко держит в своих руках штурвал государственной машины. В 1958 году, когда де Голль добивался принятия новой конституции, Ф. Миттеран резко критиковал ее, протестуя против того, что она дает слишком большие полномочия президенту, но, оказавшись в Елисейском дворце, он забыл об этом и сполна использует весь набор президентских прерогатив.
И тем не менее важно знать взгляды других политических деятелей, настроения в стране по отношению к Советскому Союзу, к нашим делам с Францией, как можно глубже познакомиться с Францией сегодняшнего дня.
Как и в Соединенных Штатах, которые я только что покинул, Советский Союз на первом плане в средствах массовой информации, в дискуссиях на международные темы. Но палитра мнений и оценок политики перестройки, развития обстановки в нашей стране, пожалуй, богаче и нюансированнее, чем за океаном. Здесь шире спектр политических тенденций, больше общественных граней, и границы у них порезче.
Коммунистов беспокоит, что их связи с КПСС замирают.
— Я никак не могу добиться встречи с Горбачевым, — горячится в беседе со мной Жорж Марше. — В чем дело? Его книгу о перестройке, — продолжает он, — я прочел от корки до корки. Всю. Со всем согласен. Правда, посол (это только для вас): я не все понимаю в его конкретных действиях. Хорошо бы поговорить с ним лично.
Коммунисты рады открывающимся возможностям для более активного развития отношений между Францией и СССР.
Социалисты приветствуют перестройку, перемены. Мои беседы с руководителем соцпартии Пьером Моруа становятся все более частыми и продолжительными. Он усиленно приглашает меня посетить Лилль — крупный промышленный центр, мэром которого он является. Но у него тоже вопрос: представляет ли Горбачев, куда сам идет, куда ведет страну. Социалисты выражают надежду, что реформы, подлинные реформы, получат у нас дальнейшее развитие, но что это будут реформы, при которых будут ограждены интересы рабочего класса и трудящихся вообще.
Не раз я встречаюсь с Жаном Леканюэ — лидером право-центристских сил. В прошлом с представителями этой тенденции у нас дружбы не было. Леканюэ конфликтовал с де Голлем, был против выхода Франции из НАТО. Он и теперь в оппозиции. Положение в общественно-политической жизни Франции у него высокое — выше занимаемых постов, хотя и посты у него видные. Он мэр крупного портового города Руана и председатель комиссии по иностранным делам Сената. Леканюэ пригласил меня выступить перед возглавляемой им комиссией. Я, конечно, охотно откликнулся. Сенаторов собралось много. Среди них и Морис Кув де Мюрвиль. Как в прежние времена, он, увидев меня, произносит знакомую фразу:
— Смотри-ка, вот Дубинин.
Я пробегаю по лицам других почтенных участников встречи. Среди них много тех, чьи имена уже вписаны в летопись событий последних десятилетий. Уйдя с политической авансцены, эти люди здесь, в Сенате, занимают место достаточно видное и почетное, чтобы не чувствовать себя слишком бывшими и продолжать приносить пользу в общественно-политической жизни страны.
Сенаторы проявляют живой интерес к тому, что происходит у нас. В вопросах этих умудренных опытом, дальновиднейших из дальновидных государственных мужей сквозит подтекст: мы такого никогда не могли даже предположить. Но звучат и вопросы понажимистей.
— Как теперь у вас с военными расходами? Все-таки они остаются слишком высокими, посол. Это, конечно, дело в первую очередь ваше. Хотя нам не совсем ясно, не пойдут ли кредиты Запада, которые вы хотите получить на перестройку, в ваш военно-промышленный комплекс?
Провожая меня после встречи, Ж. Леканюэ говорит:
— Вы, посол, имеете постоянное приглашение в Руан. Приезжайте, как только у вас появится возможность.
И действительно, как только я там оказываюсь, он радушно принимает меня. После обеда приглашает пройтись по улице, показывает немалые свои достижения. Все это приметы новых времен.
В Сенате председательствует Поэр. Ему много лет. Он среднего роста, полноват, слегка сутулится. Мясистое лицо, добрый взгляд, мягкие движения. Говорит размеренно, тихим голосом. Познакомишься с таким человеком, не зная, кто он, подумаешь, наверное, это и есть средний француз с трезвым умом и хитринкой. Но, встречаясь с ним, я всякий раз вспоминал, что это на схватке с ним споткнулся генерал де Голль. Поэр и тогда, в 1969 году, был председателем Сената, а де Голль стремился Сенат ликвидировать вместе с коренным преобразованием системы местного самоуправления Франции. Де Голль проиграл, ушел с поста президента, и Поэр, в соответствии с конституцией, занял его место в Елисейском дворце, пока в результате выборов новым президентом не стал Жорж Помпиду.
Поэр всегда быстро откликается на просьбы о встречах с ним, нередко появляется на ужинах, которые дают в мою честь в Париже. Он любит повторять, что с удовлетворением наблюдает за новой советской политикой, и часто добавляет:
— Вообще, нам нужно побольше контактов.
В. Жискар д’Эстен позвонил мне по телефону уже на следующий день после моего приезда. Экс-президент приглашал меня на завтрак. Сама по себе весьма лестная, эта инициатива заставила вместе с тем задуматься. Невольно приходил на память случай, когда в качестве кандидата в президенты в 1975 году, соревнуясь с Ф. Миттераном — его соперником, — В. Жискар д’Эстен провел эффектную встречу с советским послом, придав ей широкую огласку. Эта встреча была расценена как острый предвыборный ход и, говорят, принесла В. Жискар д’Эстену именно тот незначительный перевес в голосах, который обеспечил ему победу над Ф. Миттераном. Теперь обстановка была, конечно, несколько иной. Однако не считаться с тем, что я еще не успел вручить верительных грамот все тому же Ф. Миттерану, было невозможно. Что касается официальных мероприятий, французский протокол при таких ситуациях вообще очень строг: я не мог принимать в них участие. В данном случае речь шла о мероприятии неофициальном, но оно могло стать весьма броским и вызвать ненужные осложнения в отношениях с Ф. Миттераном. Эго было ни к чему.
Поэтому приглашение я решил принять, но уточнил, что был бы готов воспользоваться им в удобный для Жискар д’Эстена день после вручения мною верительных грамот президенту. Не знаю, была ли у В. Жискар д’Эстена задумка повторить операцию 1974 года. Во всяком случае, на этот раз все обошлось без сенсации. Некоторое время спустя такой завтрак тет-а-тет состоялся на квартире В. Жискар д’Эстена в небольшом переулке между улицами Спонтини и Фезандри. Нам было что вспомнить. В. Жискар д’Эстен с гордостью говорил, что в подписанной им в 1977 году Советско-французской декларации впервые для документов западной страны с Советским Союзом было выпукло сформулировано положение о соблюдении прав человека. Мне это было приятно, как автору проекта Декларации с советской стороны. Главный интерес В. Жискар д’Эстена состоял в том, чтобы понять, насколько глубоки были происходившие у нас изменения. Не витает ли над ними угроза движения вспять, спрашивал он? Было видно, что в серьезность начатых в СССР изменений бывший президент верил, но не был убежден, что они обретут действительно радикальный характер и завершатся успехом.
