Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

27/ II, 1925

«Как японский флаг…»

Как японский флаг —Огненный закат.Как волшебный маг —Солнечный Сфаят.

Проникает взглядЗа вуаль ресниц.Искрится СфаятБлеском черепиц.

Всё темнее дальПьяного огня.Больше мне не жальПрожитого дня.

Жизнь пойдёт не та!Даль смеётся мне!Солнцем залита —Я стою в окне.

27/ II, 1925

НАТАШЕ П. (Пашковской). «Зимние сумерки серым пятном…»

Зимние сумерки серым пятномСмотрят в окно столовой.Бьётся метель. Мы опять вдвоёмВ мире родном и новом.

Я говорю о своей судьбе,Яркой, тревожной и странной.Хочешь — я расскажу тебеБред о далёких странах?

Видишь ту сказку — в комнате той?Там — уголок Китая.Веер тот я привезла с собойВ память о знойном Шанхае.

Падают мерно стрелы ресниц,Губы смеются лукаво…Видишь — те чучела пёстрых птиц —Гости с солнечной Явы.

Эта тетрадка. В ней рифмы звон,Белые строки Памира.Этот сонет — он возник, как сон,Лунною ночью в Каире.

Здесь о далёком глухая печаль,Медленные аккорды.Здесь — молчаливая, снежная даль,Чары холодного фьорда.

Дальше — баллады узорный свод,Песнь о тропических странах…Этот ковёр? — я купила егоВ белых стенах Керуана.

Хочешь — возьми мой толстый альбом,Сколько в нём солнечных блёсток!Я тебе расскажу о том,Как всё красиво и просто.

Что в мире лучше судьбы моей,Этих альбомов и строчек,Что в жизни лучше оснеженных дней,Душной, тропической ночи!

Звучен мне город, свистки и езда,В снег уходящие люди…— Друг мой, так не было никогда,Так никогда не будет

7/ III, 1925

«Опять дожди. Болит колено…»

Опять дожди. Болит коленоИ ноет левая рука.Опять привычно, неизменноПолзёт бессильная тоска.

Опять темно, мертво, уныло,И жизнь пуста, и больше нетТого, что мне давало силы,Что в душу проливало свет.

И больше нет желанья жизниВ тумане жутком и пустом,Как будто бы, смеясь капризно,Я сердце потопила в нём.

7/ III, 1925

«Я книгу раскрыла. В ней — белые дюны…»

Я книгу раскрыла. В ней — белые дюны,Бесшумно-глухие шаги верблюда.В ней — синие блёстки сверканий лунных,Большие, далёкие, дикие чуда.

Я в сердце скрываю одну обиду —Сплетенье нарочно-запутанных линий…Наташа, как хочется в Атлантиду,К миражам пустыни!

Но бросим романтику, это — вздор.Кругом всё реальней и ближе.Там, в диких долинах и в складках гор —Картинки из детских книжек.

Там город, весь белый, как летний туман,Холодный под солнцем пламенным…Наташа, как хочется в Керуан,В белокаменный!

22/ III, 1925

«Я теперь не гляжу на зарю…»

Я теперь не гляжу на зарюНапряжённо, упрямо и строго.Я теперь спокойно люблюМой отточенный розовый ноготь.

Я проворно верчу иглой,Я опять подружилась с ракетой,Я вошла в тревожный покой,Непонятный и невоспетый.

Я теперь ни о чём не грущу,И печали моей не вижу.И ещё — стихов не пишуИ не думаю о Париже.

22/ III, 1925

«Всё бледней изломы линий…»

Всё бледней изломы линийМутно-синих гор.Над Сфаятом вечер синийКрылья распростёр.

Что-то слышно в звонком спореШатких черепиц.А над морем блещет гореКрыльями зарниц.

Бьются вещие зарницы —Стрелы и мечи.На столе, в углу, змеитсяОгонёк свечи.

В затаённом, тихом гореМолча вянут дни.И дрожат, дрожат над моремВещие огни.

25/ III, 1925

«Я люблю прошлогодние думы…»

Я люблю прошлогодние думыИ стихи прошлогодней весны,И в печали, нелепо-угрюмой,Навсегда отошедшие сны.

Небо было так солнечно-ярко,Так красиво мимозы цвели,И отравою пряной и жаркойПахли влажные глыбы земли.

И в кабинке, унылой и грязной,У раскрытого настежь окна —Праздник солнца, смеющийся праздник,И большая, большая весна.

8/ IV, 1925

«Небо, небо, улыбнись…»

Небо, небо, улыбнись,Расцвети весёлым солнцем!Невозвратное — вернись!Нет, теперь уж не вернётся.

Солнце, узел развяжи,Тот, что злой зимой запутан!Дай мне снова пережитьСолнцем полные минуты.

В прорезь тёмного окнаЗагляни весёлой шуткой.Зацвети в полях, весна,Синеглазая малютка!

Ветер с запада — не дуй!Что твои проклятья значат?Небо, небо, не тоскуй,Сероглазое, не плачь ты!

Сердце глупое — молисьВ тучах спрятанному солнцу!Злое, светлое — вернись!Нет, теперь уж не вернётся…

14/ IV, 1925

«Сонно падают ресницы…»

Сонно падают ресницыВ жутком шорохе тоски.Тихо вслед за плащаницейУплывают огоньки.

Как мигающие свечи,Даль прозрачна и чистаВ этот тихий, звёздный вечерПогребения Христа.

Нежный ветер треплет локон,Тихо стонет и звенит.И в разрезах чёрных оконОтражаются огни.

И по стенам пляшут тени,Ускользая в темноту,Обещая воскресеньеОтошедшему Христу.

Лишь в душе, как буревестник,Шевелится гнёт глухой:«Не воскреснет, не воскреснетВсё, убитое тоской».

И блестящей вереницей,Трепеща, как мотыльки,Тихо вслед за плащаницейУплывают огоньки.

17/ IV, 1925