Эммануил Фейгин - Здравствуй, Чапичев!

Посидели мы вместе часа два. И хочешь верь, хочешь нет, на моих глазах переменилась Галя. И не то, чтобы они как-то особо старались ее развеселить. Этого не было. Они просто говорили о своей работе и жизни: кого-то хвалили, кого-то ругали, над кем-то смеялись — и все это как будто между собой и для себя, а не для Гали. Но она вся сразу прониклась их жизнью: они улыбались, и она улыбалась, они смеялись, и она смеялась. И вдруг я услышал в ее смехе тот прежний серебряный колокольчик. Я нагнулся к Гале и оказал: «А ты рассмеялась сейчас, как раньше, как в Джанкое». — «Да? Ты заметил? Я и сама еще не понимаю, но у меня как-то легче стало на душе». — «Поверила в гадание?» «Нет, — она рассмеялась, — гаданию я не верю, я ведь тоже была комсомолкой. Просто я снова поверила в людей, Яша, снова начинаю верить в них».

— Вот и вся история, дружище. Вот тебе и гадание на кофейной гуще, — закончил Яков.

— Ну, слава богу. Значит, будет жить.

— Будет. Счастье ей непременно улыбнется. — Посмотрев на меня веселыми глазами, Яков добавил: — А мне оно уже улыбнулось.

— Нагадали?

— Нагадали… Нагадали красивую, распрекрасную жену. И вот сбывается. Скоро на свадьбу приглашу. Женюсь.

Слушая его рассказ, я почему-то ожидал именно такой концовки. Не знаю почему, но именно такой.

— На Гале? — спросил я.

— Нет. У Гали своя судьба, у меня своя. Мою ты скоро увидишь. Смотри, только не влюбись, я ревнивый.

Я был на свадьбе у Якова. Да, видно, ему верно нагадали в припортовой феодосийской кофейне. Его жена была действительно красивая: высокая, статная, пышноволосая, черноглазая, словно царевна из русской сказки.

Свадьба была веселой. Мы изрядно выпили, расшумелись и притихли только тогда, когда Яков стал читать стихи, посвященные любимой. Хорошие это были стихи. Я сидел рядом с молодой женой Якова и спросил ее:

— Вам нравится?

— Конечно. Это же про меня. — И, подумав немного добавила: — Правда, идейные у него лучше получаются.

Я не стал с ней спорить и только сказал:

— Яша очень способный, но ему надо много работать. Если у него будут условия…

— Будут, — сказала она. — Об этом не беспокойтесь. Мы уже договорились с ним: с завтрашнего дня — за учебники, а осенью — в артучилище.

Всем нам молодая жена Якова понравилась, но мы, кажется, не очень пришлись ей по душе. Все реже и реже становились наши встречи с Яковом. Все больше и больше отрывался он от нас. Возможно, жена действительно засадила Якова за учебники и строго берегла его время, а может, она просто ревновала Якова к его прежним друзьям.

Такое тоже бывает.

ВАШ ПРОПУСК

Почти полтора года я не был в Симферополе. Уезжал отсюда празднично веселый. Еще бы! Увижу новые места. А страсть к перемене мест могла тогда легко увести меня на край света…

И вот снова в Симферополе. Поезд пришел поздно. Я сдал на хранение чемодан и с тоской подумал о том, что придется идти ночевать к родственникам, которые не очень-то меня ждут. Но к кому пойдешь? Мне ничего не было известно о моих симферопольских друзьях: как они? что с ними?

На ходу впрыгнул в последний трамвай. Я единственный пассажир. Протяжно зевая, кондуктор, пожилая женщина, протянула мне билет и сдачу. Опасно раскачиваясь, старенький, бельгийского происхождения вагончик мчался вдоль темного привокзального парка. На остановке вошел еще один пассажир — здоровенный детина в порыжевших, никогда не чищенных сапогах, в широчайших галифе, в шелковой косоворотке нараспашку. Взмахнув пухлым портфелем, он властно распорядился:

— Кондуктор, отправляй!

Я не суеверный, но тут подумал: «Вот так встреча! Плохая примета». Это был Сеня К., местный поэт, самый бездарный и безнадежный из всех симферопольских поэтов.

Сеня не сразу заметил меня. А когда увидел, вроде даже испугался.

— Садись, — предложил я. — А то упадешь.

— Сяду, — пробормотал Сеня и плюхнулся на скамейку.

Мы даже не поздоровались. А между прочим Сеня был вежливым: как правило, первый совал свою потную руку для пожатия. Словом, самый вежливый хам на всем Крымском полуострове.

— Ты откуда? — спросил он.

— Оттуда, где меня уже нет.

— Надолго в Симферополь?

— Не знаю. Буду работать.

— Где?

— Вероятнее всего, в издательстве.

Это его почему-то сразу успокоило.

— Давай, давай, — сказал он поощрительно. — Кадры нам нужны. Мы тут разворачиваемся, дорогой товарищ, вовсю разворачиваемся. — Он достал из портфеля книгу, протянул мне. — Вот, видел такое?

Это был сборник стихов и поэм Сени К. В коленкоровом переплете, с золотым тиснением. С портретом автора. Сеню на портрете прилизали, подретушировали, загримировали. «Ну и чудеса, — подумал я. — А может, в самом деле случилось чудо, и Сенька вдруг стал писать талантливые стихи». Прочитал первое стихотворение, заглянул в середину книги, потом в конец. Нет, таких чудес не бывает. Стихи те же самые, природные Сенькины стихи. Те самые, о которых Яков Чапичев сказал однажды: «Сопля на веточке».

Пока я просматривал стихи, Сеня ревниво следил за мной. Потом решительно отобрал книгу, спрятал в портфель.

— Так нельзя, — сказал он. — Ее всю надо прочитать, иначе не поймешь.

— Почему? Я все понял. Если хочешь узнать, что в бочке — мед или деготь, достаточно попробовать одну каплю.

— У меня мед, — убежденно произнес Сеня. — Я пчелка трудолюбивая, у меня чистый мед… Это прежде кое-кто не хотел понимать меня.

Что я мог ему возразить? Только сказал:

— Ну, поздравляю, Сеня, с первой книгой.

— Первая, но не последняя. Прошло то время, когда всякая сволочь нас за горло держала. Теперь наше времечко. Дорогу талантам. — Сеня извлек из портфеля рукопись. — Вот я еще пьесу написал «Ноль-ноль», драма в стихах в пяти актах. Видишь, виза реперткома: «Разрешается к постановке». На следующей неделе репетировать начнут.

— В театре?

— А где же еще? Конечно, в драмтеатре. Через месяц премьера. Ты приходи, посмотришь, закачаешься. Пьеса что надо, в самую точку бьет.

— О чем пьеса?

— Как о чем? Я же сказал: современная драма. А коротко так. Химический завод. Директор — враг народа, вредитель. Главный инженер — вредитель. Главный механик — главный вредитель, агент.

— Чей агент?

— Не имеет значения. Агент западной державы. Значит, эти трое самые что ни на есть вредители. Затем идет их, так сказать, невольный пособник, секретарь парткома, благодушный болтун, шляпа… Полная потеря бдительности. У вредителей, значит, такое задание: взорвать завод. И вот все уже готово. Ровно в двадцать четыре ноль-ноль будет взрыв. Завод вдребезги, и тысячи людей в кусочки. Ясненько?