Эммануил Фейгин - Здравствуй, Чапичев!

— Да, мерзавец, — сказал я. — Но история довольно обычная.

Яков рассердился:

— Обычная? Я тебе, дорогой товарищ, не романчик модный пересказал. Это с Галей с нашей случилось, понимаешь, с Галей. Так что ж, по-твоему, это для нее обычное?

— Извини, Яков, как-то я не подумал.

— То-то же, а то ляпнул: обычное. У нее жизнь кончилась, понимаешь? Рухнула вера в человека, в людей. И ко всему интерес пропал — она даже из комсомола механически выбыла. Она мне так и сказала: «Вот живу, а зачем, не знаю. Видно, потому, что нет сил покончить с собой». Представляешь теперь, до чего она дошла? Ну я, понятно, попытался ее успокоить. Говорил ей разные хорошие слова, хотя сам понимал, что все это не то, не то. А тут подошла наша официантка, спрашивает: «Вам еще кофе?» Я не понял вначале, о чем она спрашивала. К своему кофе я даже не притронулся. А девушка ждет ответа. И вдруг я вспомнил, что в кофейнях этих гадают на кофейной гуще. А мне хотелось чем-нибудь развлечь Галю. Я сказал ей: «Погадайте, пожалуйста, моей приятельнице». Девушка смутилась: «Что вы, что вы! Я не умею. Это тетя Айкануш у нас гадает, только она сегодня выходная. А я даже не верю, я же комсомолка!» «Ну ладно, — говорю, — раз не веришь, принеси нам еще кофе». Принесла. И на этот раз не ушла. Уставилась своими большими глазами на Галю, вздыхает и вдруг говорит: «Если хотите, я вам все-таки погадаю. Я приглядывалась к тете Айкануш, немного научилась, хотите?» Присела она к нашему столику и начала колдовать над Галиной чашкой. Гадают, как ты знаешь, по узорам, которые кофейная гуща образует на стенках чашки. «Смотрите, смотрите, какой узор», — обратилась девушка к Гале. Я тоже посмотрел. Да, действительно, причудливый узор. Но ничего, конечно, не понял. А девушка рассмеялась, даже в ладоши захлопала. «Смотрите, видите, это ваше горе утонуло в море, а это ваше новое счастье из моря выходит, как утреннее солнышко, видите?» «Нет, — сказала Галя, — ничего не вижу. Откуда мне, милая, счастье? Нет».

А девушка все говорила и говорила. И слова все такие добрые, утешительные, хотя и наивные. «Вот видите, ваша новая светлая дорожка, все вверх и вверх». «Нет, — снова сказала Галя, — это не моя дорожка, моя все вниз и вниз». «Но так же нельзя», — возразила девушка. И тут у них пошло уже не гадание, а самый настоящий спор начался. Девушка уверяла Галю, что жизнь прекрасна, а Галя все возражала: «Нет и нет». Потом подошел к нашему столику один из той веселой компании. Я ему только хотел было сказать: «Отваливай, браток», а он уже хвать своей огромной лапищей Галину чашечку и загрохотал басом: «Пардон, мадам, мы в этом деле тоже разбираемся. Ого! Да вам тут такое выпало». И на полном серьезе вывалил перед Галей, как из бездонного короба, целый ворох самых счастливых предсказаний. Галя что-то хотела ему возразить, а он ей слова не дал сказать. «Что, не верите? А ну, хлопцы, что же вы молчите? Поддержите своего бригадира», — обратился он к сидевшим за соседним столом товарищам. Ну, конечно, хлопцы рады стараться. Окружили наш столик, чашечка пошла по рукам, начались «комментарии» и «вариации», как говорит наш начальник штаба. Один всего несколько слов скажет, другой десять, а кто и целую речь произнесет. Столько хорошего они напредсказывали Гале, что самых несчастных женщин можно было сделать счастливыми. И понимаешь, подействовало. Галя сказала сквозь слезы: «Спасибо. Вы добрые люди, я рада нашему знакомству». Тогда бригадир ихний — они оказались грузчиками из порта — весело крикнул: «Такое знакомство надо вспрыснуть» — и подмигнул своим ребятам. Те сдвинули столы. Откуда-то появился коньяк, ликер, твердое как камень миндальное печенье и, конечно, кофе.

Посидели мы вместе часа два. И хочешь верь, хочешь нет, на моих глазах переменилась Галя. И не то, чтобы они как-то особо старались ее развеселить. Этого не было. Они просто говорили о своей работе и жизни: кого-то хвалили, кого-то ругали, над кем-то смеялись — и все это как будто между собой и для себя, а не для Гали. Но она вся сразу прониклась их жизнью: они улыбались, и она улыбалась, они смеялись, и она смеялась. И вдруг я услышал в ее смехе тот прежний серебряный колокольчик. Я нагнулся к Гале и оказал: «А ты рассмеялась сейчас, как раньше, как в Джанкое». — «Да? Ты заметил? Я и сама еще не понимаю, но у меня как-то легче стало на душе». — «Поверила в гадание?» «Нет, — она рассмеялась, — гаданию я не верю, я ведь тоже была комсомолкой. Просто я снова поверила в людей, Яша, снова начинаю верить в них».

— Вот и вся история, дружище. Вот тебе и гадание на кофейной гуще, — закончил Яков.

— Ну, слава богу. Значит, будет жить.

— Будет. Счастье ей непременно улыбнется. — Посмотрев на меня веселыми глазами, Яков добавил: — А мне оно уже улыбнулось.

— Нагадали?

— Нагадали… Нагадали красивую, распрекрасную жену. И вот сбывается. Скоро на свадьбу приглашу. Женюсь.

Слушая его рассказ, я почему-то ожидал именно такой концовки. Не знаю почему, но именно такой.

— На Гале? — спросил я.

— Нет. У Гали своя судьба, у меня своя. Мою ты скоро увидишь. Смотри, только не влюбись, я ревнивый.

Я был на свадьбе у Якова. Да, видно, ему верно нагадали в припортовой феодосийской кофейне. Его жена была действительно красивая: высокая, статная, пышноволосая, черноглазая, словно царевна из русской сказки.

Свадьба была веселой. Мы изрядно выпили, расшумелись и притихли только тогда, когда Яков стал читать стихи, посвященные любимой. Хорошие это были стихи. Я сидел рядом с молодой женой Якова и спросил ее:

— Вам нравится?

— Конечно. Это же про меня. — И, подумав немного добавила: — Правда, идейные у него лучше получаются.

Я не стал с ней спорить и только сказал:

— Яша очень способный, но ему надо много работать. Если у него будут условия…

— Будут, — сказала она. — Об этом не беспокойтесь. Мы уже договорились с ним: с завтрашнего дня — за учебники, а осенью — в артучилище.

Всем нам молодая жена Якова понравилась, но мы, кажется, не очень пришлись ей по душе. Все реже и реже становились наши встречи с Яковом. Все больше и больше отрывался он от нас. Возможно, жена действительно засадила Якова за учебники и строго берегла его время, а может, она просто ревновала Якова к его прежним друзьям.

Такое тоже бывает.

ВАШ ПРОПУСК

Почти полтора года я не был в Симферополе. Уезжал отсюда празднично веселый. Еще бы! Увижу новые места. А страсть к перемене мест могла тогда легко увести меня на край света…

И вот снова в Симферополе. Поезд пришел поздно. Я сдал на хранение чемодан и с тоской подумал о том, что придется идти ночевать к родственникам, которые не очень-то меня ждут. Но к кому пойдешь? Мне ничего не было известно о моих симферопольских друзьях: как они? что с ними?