Михаил Ходорковский - Тюрьма и воля
Миша звонил, спрашивал, надо ли меня спасать. Я сказал, что не надо.
Нефть
К середине 1990-х добыча нефти в России упала до 300 млн тонн в год (против 569 млн тонн в 1988 году). И страны бывшего СССР, и Россия откатились к цифрам середины 1970-х. Старые месторождения вырабатывались, на новые не хватало ни денег, ни технических ресурсов. К 1991 году экспорт сырой нефти сократился в два раза. В структуре запасов нефти резко снизилась доля высокоэффективных запасов — с 88 % на начало освоения Западной Сибири до 25 % в начале 1990-х, более 60 % высокопродуктивных запасов было выработано.
Правительство прикидывало, что будет делать ближе к 2000-му, когда при таких показателях и темпах обвала в отрасли Россия превратится в нефтяного импортера.
На боку лежала государственная нефтянка, которая разворовывалась, вокруг которой в хаосе перемен образовалось дикое количество фирм и фирмочек, многие из которых контролировали бандиты. ЮКОС под управлением Муравленко лежал на боку, Нижневартовск тоже. А вот «ЛУКойл» не лежал, и я уверена, что роль Вагита Алекперова в этом огромна. «ЛУКойл» уже тогда был построен как более или менее нормальная фирма. И «Сургут» не лежал, за что стоит благодарить Владимира Богданова. Но таких директоров оказалось не много.
31 марта 1995 года банкир Владимир Потанин предложил государству заложить под кредиты частным банкам контрольные пакеты акций ряда весьма привлекательных крупных госкомпаний, в том числе нефтяных. До парламентских выборов оставалось меньше года, до президентских — немногим больше года. Опросы общественного мнения того периода показывали, что негативно экономическую ситуацию в стране оценивали 63 % населения (на июнь 1995 года), столько же были недовольны общеполитической ситуацией в стране.
Предложение банкира предусматривало, что по истечении определенного срока государство либо возвращало залог и получало обратно предприятие, либо не возвращало залог и акции переходили во владение банков. Александр Лившиц, экономический советник президента Ельцина, придумал установить срок по возвращению кредита или переходу акций в собственность банков — второе полугодие 1996 года. То есть после президентских выборов, которые были назначены на 16 июня того же 1996-го. Идея была интересной, если учесть, что президент Борис Ельцин заканчивал предвыборный год с рейтингом, стремившимся к нулю, а рейтинг коммунистов рос как на дрожжах. Предложение Лившица делало банкиров и Ельцина естественными союзниками на выборах, потому что в случае победы коммунистов банкирам не светило бы ничего — ни возврата денег, ни акций предприятий, светила им национализация. Таким образом, у залоговых аукционов появилась не только экономическая, но и политическая составляющая. Анатолий Чубайс в своем интервью журналу Forbes[68] признался, что он до сих пор считает, что «залоговые аукционы создали политическую базу для необратимого разгрома коммунистов на выборах 1996 года». На продажу были выставлены крупнейшие предприятия страны с «красными директорами» во главе, от которых зависела жизнь целых регионов и которые могли бы сыграть вместе с этими регионами в пользу коммунистов. Риски были очевидны.
Аукцион
Залоговые аукционы станут самой спорной темой, которая страстно обсуждается экспертами до сегодняшнего дня. Они породят серьезную претензию к российским реформам со стороны Запада, не допущенного к дележу наиболее привлекательных российских активов «за гроши», как говорят западники. После ареста Ходорковского мне часто приходилось слышать в Европе и Америке, что Ходорковский, мол, получил отличный актив за копейки и нечего удивляться, что государство в какой-то момент захотело вернуть себе этот актив.
Владимир Дубов: Иностранцы не могут понять объем воровства в компании, которую мы покупали, и объем тех проблем, которые там были. Они вообще не могут себе представить, что тогда творилось. Они считают, что мы ничего такого не делали. И объяснить, что это не так, никому невозможно. Это все равно что пытаться объяснить сегодня любому нормальному западному человеку, что со строительства Олимпиады в Сочи можно взять 70 % стоимости в карман. Они просто не поверят.
Уверена, что никто из прямых участников этих аукционов не был заинтересован в присутствии западных конкурентов просто потому, что уровень цен был бы иным и никто из российских участников не смог бы конкурировать с серьезным западным участником. Недопуск западных участников к приватизации ноября-декабря 1995 года, скорее всего, плод коллективных усилий. Но я не уверена, что обиженным Запад себя почувствовал прямо-таки в конце 1995 года, когда проводились аукционы, а коммунисты триумфально побеждали на выборах в Думу, получив в итоге большинство — 34,9 % всех думских мандатов, 157 мест. Для сравнения: партия, которую возглавлял тогдашний премьер-министр Черномырдин, получила 55 мест. А еще через месяц после аукционов цвет мирового капитала приветствовал лидера российских коммунистов в Давосе как безусловного фаворита и без пяти минут победителя на предстоящих президентских выборах. В тот момент ни один из присутствовавших в Давосе инвесторов не рассматривал всерьез Россию как привлекательное место для бизнеса. Во всяком случае при таком политическом раскладе какая-либо серьезная западная компания, серьезный иностранный стратегический инвестор вряд ли готов был бы внести даже «гроши» типа 350 млн залога за ЮКОС, которые внес МЕНАТЕП. Другой вопрос, что я бы предпочла говорить об этом не в сослагательном наклонении, как сейчас. В конце концов, если в стране все было столь рискованно и плохо, то почему было не предоставить иностранцам шанс решать самим, хотят они рисковать или нет. Они давно научились считать риски на развивающихся рынках. Однако этого шанса им не дали. Но реально они обиделись, на мой взгляд, не тогда, когда русские делали ставки на аукционах, а уже после победы Ельцина летом 1996-го, когда вместе с проигравшим Зюгановым ушла угроза национализации и распроданные на аукционе активы стали в разы более привлекательными.
Альфред Кох, глава Госкомимущества, курировавший залоговые аукционы: Участие иностранцев в залоговых аукционах было запрещено собственно указом президента о залоговых аукционах. Насколько мне известно (информация от главы правового управления администрации президента Руслана Орехова), это была позиция спецслужб, артикулированная Коржаковым. Как вы помните, тогда была в моде риторика про национальную безопасность. Мне было непонятно, каким образом иностранный капитал ущемляет национальную безопасность России тем, что берет в залог, например, 38 % акций «Норильского никеля», и не страдает ли национальная безопасность страны сильнее от того, что у нас нищенские пенсии и солдаты без денег, но вы же знаете, что с этими ребятами из спецслужб в таких терминах рассуждать бесполезно.
