Станислав Лем - Черное и белое (сборник)

3. Разочарование мое было очень сильным, прямо пропорциональным величине и степени всех объявленных потрясений на этой стороне «Дыры в нуле». Это внезапное разочарование не позволило мне правильно оценить имманентные эстетико-семантические достоинства рассматриваемого романа. Даже если бы он был высочайшей вершиной во всей фантастике, его признание было бы изначально невозможно по тем же психологическим причинам, по которым неохотно слушают сказочника в университетском зале люди, приглашенные познакомиться с настоящими тайнами космоса. Представленная сказка может быть гениальной, но ты надеялся на что-то другое, на реальное получение информации. Невозможно увидеть самый распрекрасный сон, если вы настроились бодрствовать и не желаете засыпать.

В конце концов я согласился принять правила игры, потому что не было выхода, – альтернатива в таких случаях – только прекратить чтение. Однако мне пришлось переосмыслить в обратном порядке все прочитанное, чтобы отказаться от прежних дословных толкований. «Физический» инструментарий и события подготовки, описанные в начале романа, следовало понимать, как я теперь осознал, лишь в качестве магических заклинаний, волшебных слов, некоего метафорического способа речи. Лишь перестроившись таким образом, я смог постичь внутренние связи изображаемого. Но поскольку автор объявил об отмене всех известных нам видов порядка, в результате образовалась некая литературная задолженность, которая ни в коем случае не позволяет останавливаться на границе Буквального-Реалистического-Эмпирического. Эта сильно возросшая задолженность должна быть перекрыта огромными ресурсами. Я имею в виду следующее: если мы не можем ожидать никаких физических чудесных событий, то должны получить, по крайней мере, их эквивалент в «чисто фантастической валюте». «Дыра в нуле» не может быть нафарширована старым сказочным и мифологическим хламом. Я был готов, следуя велению автора, на время чтения забыть физические и реалистические связующие звенья, но я по-прежнему ожидал отваги, то есть Еще-Никогда-Несказанного, потому что лишь это могло спасти положение. Я согласен отказаться в романе от всего мира, от всех законов, солнц и планет, если этого требуют правила игры, – но только не за пять грошей! Когда кто-то обещает ребенку достать луну с неба и в качестве «подходящего для этого устройства» показывает рыболовную сеть, дитя, возможно, и поверит в это, но я сомневаюсь, что подобная демонстрация удовлетворит взрослого человека. Во всяком случае, я не столь доверчив. И если неподходящее средство не может обеспечить обещаемого результата, то и сколь угодно большое количество таких средств не сможет претворить его в жизнь. Я думаю, что эта проблема чрезвычайно важна, поскольку она представляет собой точку, с которой начинается эскалация и вызываемая ею инфляция слов в фэнтези. Тысячекратно повторенные попытки лишь подтверждают результат, кратко сформулированный Гёте: «В умении обходиться малым виден мастер». Эту преграду нелегко преодолеть.

4. Итак, что же такое «Дыра в нуле»? Некое собрание всех сказочных (фэнтезийных) структур, всех хорошо известных лейтмотивов, которые уже многократно были использованы. А именно: лейтмотивов миров с принцессами, заколдованными мечами, монстрами и замками; миров с «необратимыми» изобретениями (нарушители спокойствия) и молниеносными поединками разведок и контрразведок; миров с «лирическими» объектами (пальмы, маленькие золотые солнышки, металлические птицы); миров с разветвленной (как вариант, бинарной) структурой времени и т. д. Из этого множества «на пробу» возьмем только «один мир», в котором события происходят в одновременной параллельной временной последовательности, и рассмотрим его под микроскопом. Это мир, в котором наблюдаются все последствия нормальной (хотя и альтернативной) человеческой деятельности. При его конструировании подстерегают две трудности: одна – чисто идеографического характера. То есть она возникает, когда вам приходится последовательно описывать то, что в принципе происходит синхронно, одновременно. Эту трудность Джозеф даже не пытается преодолеть по-настоящему, он просто описывает одновременные события поочередно. И вторая трудность – семантического и онтологического характера. Параллельные временные потоки в этом мире наполнены событиями, которые описаны совершенно нейтрально и не определены в семантическом и онтологическом плане. Мы находим здесь наихудшую слабость мира Джозефа, ее имя – банальность. Мы узнаем, что служащий может потерять работу, если не будет уделять достаточного внимания своей деятельности; а вот если бы он не ленился, то смог бы сделать успешную карьеру. Еще развилка: он мог жениться на дочери своего начальника, а мог и не жениться. В первом случае жена могла бы ему изменять, и тогда он мог бы убивать своих соперников и уходить от правосудия. Если ему не удастся сбежать, его осудят, и т. д. ad libitum[127]. Какие гениальные откровения, какие душераздирающие истины глубочайшего смысла человеческой судьбы, которые никогда не удастся разглядеть в монотемпоральном мире! А ведь так называемая бинарная матрица пространства-времени действительно предоставляет возможность для показа интересных поворотов судьбы и демонстрации некоторых онтологических принципов. В качестве примера приведу несколько возможностей:

I. В эквифинальной[128] онтологии при обозрении параллельных потоков времени люди смогут принимать различные решения, которые в окончательном варианте не изменят их судьбы, либо потому, что жестко детерминированы врожденные структуры характеров и личностей, либо потому, что череда страданий и страстей, побед и поражений приводит к похожим (в смысле опыта) или даже идентичным результатам. В соответствии с принципом эквифинальности судьбы все человеческие жизни равны в своей имманентности, а отличаются только внешне. Заботы и страдания короля и тирана подобны заботам невольника, – только люди не могут заметить это в мире с сингулярным потоком времени, а потому и не понимают этого до конца. (Эквифинальная онтология предлагает и другие пути решения этой проблемы, которые я не могу привести здесь из-за недостатка места.)

II. В стохастическом мире характер человека определяется внешними обстоятельствами. Он становится святым или преступником в соответствии с результирующей силой стохастически случайных совпадений (последовательностей «неудач» и «счастливых случаев»): нет никакой предопределенности личности; существование – это игра с асимметрично сформированной функцией выигрыша.