Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
В другой раз Поль Дюфрени, секретарь Саша, услышал клаксон машины, припаркованной недалеко от Марсова поля. Он заинтересовался этим гудком, который, кажется, воспроизводил какой-то странный код, но как только он направился к машине, она резко тронулась с места и исчезла в облаке пыли. Однако он успел заметить её номер и через друзей в префектуре выяснил, что машина с этим регистрационным номером принадлежит некой Берте Бови (Berthe Bovy), жене Френе!
Оповещённый об этом новом случае, Саша всё ещё ничего не хочет говорить Ивонн. Он хорошо знает, что это ничего не изменит. Но однажды утром ему сообщают, что Берта Бови спрашивает его по телефону. Согласившись поговорить с ней, он слышит, как актриса произносит эту мучительную фразу:
— Я только что узнала, и теперь я абсолютно уверена в этом, что мы оба... ими обоими! Я не хотела, чтобы вы узнали об этом через несколько дней от кого-то другого!
Реакция Саша заключалась в проявлении ещё большего интереса к юной Делюбак и появлении на афишах её имени в спектаклях «Дезире» и «Вилла на продажу» начиная с 28 мая. Ивонн совсем не оценила это театральное сожительство, особенно если учесть, что муж сообщил ей, что нанял молодую актрису и для летнего турне.
Поскольку репетиции проходят днём в театре «Мадлен», Саша теперь проводит много времени с Жаклин. И вот, как раз в один из таких дней, во время репетиции, Саша нежно кладёт руку на плечо молодой актрисе в тот самый момент, когда занавес в глубине сцены раздвигается и появляется завывающая Ивонн, которая бросается на него, чтобы дать ему пощечину! Жаклин тут же убегает, а по всему театру разносится «мрачное улюлюканье Федры-Ивонн», как позже сформулирует мадмуазель Делюбак.
Происходит бурное объяснение. Спор заканчивается в пользу мадам Прентан, потому что на следующий день Жаклин получает короткое сообщение от режиссера: «Спектакль отменён. К сему прилагается чек». Под давлением жены автор снял с афиш «Вилла на продажу»! Итак, мадмуазель Делюбак просят убраться, и побыстрее!
Это правда, что у Ивонн есть характер и всё ещё достаточно власти над мужем, чтобы он уступил её ультиматуму. Некоторые из близкого круга, кстати, думают, что брак, возможно, может быть спасён, хотя более проницательная Фернанда Шуазель пишет: «Оба они были не из тех, кто готов мучить себя, сводя все проблемы к нулю и начиная всё сызнова. Каждая из сторон приняла решение не вступать в безнадёжную борьбу лишь ради спасения чести».
Возвращаясь этим вечером домой, Жаклин подумала, что она уже никогда больше не увидит Саша Гитри. Однако два дня спустя курьер приносит ей письмо от Мэтра и шкатулку с часами из платины с бриллиантами, которые Жаклин расценила как «утешительное подаяние большого дома»! Она упивается очаровательным посланием, которое бережно хранит, но часы возвращает...
Требор, познакомивший Жаклин с Саша, с досадой наблюдает за девушкой, которая, как он предполагает (он не был проинформирован об эпизоде со шкатулкой и часами) разбила сердце Саша. Он снимает телефонную трубку, чтобы сказать Жаклин:
— Разлучница, вы меня слышите?! Дьявол в юбке! Цыганка! Алло! Алло! Не бросайте трубку! Вы меня ещё встретите на своём пути! И совсем не как друга!
Но Саша следует своему сердцу и приглашает Жаклин на обед. Встреча назначена на авеню Пастер, куда Саша заезжает за девушкой на «кадиллаке». Они направляются в «Кафе де Пари». Саша читает Бодлера:
Диковинное божество, смуглое, как ночи,
Со смешанным ароматом мускуса и гаваны...
За этим обворожительным моментом следуют десятки других... Почти каждый день волшебник Саша похищает ту, которая уже начинает любить, и приглашает её на обед: «Максим», «Ля Тур д’Аржан», «Лоран», «Лука-Картон», «Лё Дуайен»... Жаклин очарована. А когда он не может пообедать с ней, он даёт ей понять, что думает... только о ней! Утром она получает цветы, в полдень — фрукты. Когда он присылает ей виноград, тот оказывается в хрустальной чаше с серебряными ножницами. После полудня ей приносят от него духи: «L’Heure bleue». Иногда это книги: в основном его! А иногда даже пару розовых шёлковых простыней с надписью: «Чтобы вы уснули в моих руках, пусть даже мысленно». Но однажды, когда они обедали у «Дуайена» в отдельном кабинете, дверь внезапно отворилась, и появилась «Федра-Ивонн»! Саша встал из-за стола, приветствуя её широко раскинув руки, как будто ничего не произошло. Ивонн была в крайнем возбуждении, она вся дрожала. Вот она пытается открыть свою сумочку. Но молния на сумке заклинивает и она не может этого сделать. Жаклин тогда подумала, что она хочет достать из неё револьвер!
Чтобы избежать драмы, Саша хватает руку Ивонн, которой она ожесточённо дёргает застёжку. Но жест этот был слишком резким и бриллиант, который носила Ивонн на одном из пальцев, выпал из оправы. Саша ничего не оставалось как только наклониться за ним, но его жена принялась кричать: «Нет! Нет! Только не ты... Ты можешь его у меня украсть!»
Жаклин остолбенела, и, в довершение всего, сумка открылась сама собой... она была абсолютно пуста!
Это не могло так больше продолжаться. На дворе июль, и Ивонн отваживается на решительный шаг, как не без волнения рассказывает «баронесса»: «Всё было кончено, без шума, без ругани. Я стала свидетелем этого решения, и была не в силах вымолвить ни слова. Я была слишком занята, чтобы пытаться шутить, пытаться оживить дом, сделать его таким, каким он был, когда я пришла сюда. Время от времени Ивонн начинала петь... она не могла изменить свою натуру... но в голосе её уже было что-то надломленное. В один прекрасный день она решила переехать в отель "George V". Накануне вечером разорвалась последняя связь. На пороге со слезами на глазах она сказала мне: "Мадам Шуазель, жизнь слишком сложна, чтобы в ней можно было толком разобраться... В этом доме всё же останется память обо мне... Вы знаете, это юбка, которую я носила в тот день, когда он впервые увидел меня, и которую хранил как реликвию... — И потом, перед тем как уйти: — Мадам Шуазель, присматривайте за ним хорошенько... и, особенно следите, чтобы он не забывал принимать свои лекарства... Держите, вот список..." Дверь открылась. Это было 17 июля. В дом вошли последние звуки соседского бала. Соловей возобновил свой полёт. Патрон пригласил паковщиков, они с величайшей тщательностью упаковали сделанный Вийяром (Vuillard) портрет Ивонн, что царил на камине. Картина отправилась на чердак. Всем было грустно».
Саша не хотел присутствовать при отъезде той, что остаётся «его большой любовью». За этим последует короткий период депрессии или,
