Афанасий Никитин - Владислав Александрович Толстов
Афанасий Никитин «Декамерон», конечно, не читал, но притчу эту наверняка слышал. И уж точно споры о том, какая вера «истинная», велись среди «гарипов», живших под мусульманской властью. Почву для этого давало само мусульманство – третья монотеистическая религия, возникшая после иудаизма и христианства и воспринявшая значительную часть учений двух предшествующих. В Коране отдавалось должное и Ветхому, и Новому Завету, признавался авторитет иудейских пророков и Иисуса, сына Марии, и говорилось, что «Мессия Иса, сын Мариам» – «слово» Аллаха и «дух его», что Аллах подкрепил его «духом святым». Поэтому и мусульманская молитва со словами «Иса рух оало» (Иисус дух божий), которой заканчивается «Хождение за три моря», не казалась Никитину недопустимой для христианина.
Русский «гарип» приходил, таким образом, к своеобразному синкретическому монотеизму, признавая критерием «правой веры» только единобожие и моральную чистоту. Но решение это не могло быть принято ни одной из двух «вер», между которыми приходилось выбирать Никитину. Он остался православным христианином, хотя оставил в своих записках глубокомысленные и интересные богословские размышления, которые до сих пор волнуют исследователей.
И еще очень интересное замечание оставил упоминаемый выше историк Дмитрий Челышев. Итог «Хождения» мог быть совершенно иным, если бы оказавшись в Индии, Афанасий Никитин двинулся бы не на восток, в «земли бесерменские», а на юг Индийского субконтинента. Во многих регионах Малабарского побережья, располагающихся к югу от того места, где он впервые ступил на индийскую землю, к концу XV века значительно усилилось присутствие сирийской православной церкви, основанной в Индии в первые века нашей эры апостолом Фомой. По свидетельству некоторых источников, к началу XVI века на юго-западном побережье Индии проживало свыше 30 тысяч православных семей – цифра по тем временам весьма значительная. Никитин чувствовал бы себя здесь гораздо комфортнее, и результат его отважного предприятия мог бы быть весомее. И не чуствовал бы он себя изгоем, чужаком, «гарипом», и, может, нашел бы себе спутников на обратную дорогу – и вернулся бы домой живым и загорелым.
Но у истории, как известно, нет сослагательного наклонения. И другого варианта «Хождения за три моря» не существует.
* * *
Поскольку эта глава посвящена «Хождению» как литературному произведению, нельзя хотя бы вкратце не назвать другие произведения русской литературы, посвященные путешествиям.
На самом деле поражает, насколько таких произведений много. Впечатление такое, будто все русское образованное сословие только тем и занималось, что куда-то ехало, перемещалось, у писателей не было иных забот, кроме как запечатлевать свои дорожные впечатления – или описывать пути-дороги своих персонажей. От культовой «Москва – Петушки» Венедикта Ерофеева до малоизвестной «Турдейской Манон Леско» Всеволода Петрова, от «Двух капитанов» Каверина до «Одноэтажной Америки» Ильфа и Петрова.
Поэтому сделаем проще – выберем из этого пространного списка те произведения, которые либо написаны уроженцами Тверской земли, каковым был Афанасий Никитин, либо описывают путешествия по тверским просторам, которые (путешествия или деловые поездки) сам Никитин наверняка совершал. Например, уроженец Ржева Владимир Обручев написал один из самых удивительных романов о путешествиях и приключениях – «Землю Санникова». А родившийся в Торопце Макар Ратманов опубликовал свой «Дневник» – дневник первого кругосветного путешествия, совершенного русскими мореплавателями Крузенштерном и Лисянским. Николай Карамзин, выдающаяся роль которого в открытии «Хождения за три моря» описана выше, остался в истории отечественной литературы «Записками русского путешественника», а Александр Радищев – «Путешествием из Петербурга в Москву» – первой книгой русского автора, на страницы которой попали Вышний Волочек, Тверь, Завидово, Городня и другие населенные пункты Тверской губернии. Может, мы возьмем на себя слишком много, но и Радищев, и Обручев (и даже Веничка Ерофеев) – все они в каком-то смысле литературные наследники Афанасия Никитина, купца тверского.
И еще отметим одно важное обстоятельство, о котором не знают даже многие тверские краеведы. Земля, на которой родился и вырос Афанасий Никитин, впоследствии прославлены многочисленными путешественниками. Но самое интересное, что два русских путеводителя – сухопутный и речной, волжский – также родились в Тверской губернии.
В 1800 году император Павел I назначил тверским губернатором Виллима Мертенса, которого в России все звали Василием Федоровичем. Прослужил он на губернаторском посту недолго – чуть более двух лет. В следующем году Павел пал жертвой заговорщиков, а сменивший его на престоле Александр I провел большую чистку среди губернаторов, заменив многих из них, кого он подозревал в нелояльности себе. Одним из таких пострадавших оказался и Василий Федорович, который, впрочем, не пропал, а уехал губернатором в Олонецкую губернию, где прослужил 17 лет.
Мертенс происходил из немецких дворян, службу начинал в гарнизонном батальоне еще при Екатерине, и как человек военный, первым делом обратил внимание на состояние тверских дорог. Спустя несколько месяцев после назначения Мертенса на пост тверского губернатора в России была учреждена Экспедиция об устроении дорог – первая государственная структура, следившая за состоянием дорожной сети. Ввиду обширности дорожных работ в государстве, Экспедиция ограничила свою деятельность строительством и завершением строительства основных дорог – Большой Московской, дороги от Санкт-Петербурга через Ригу, Нарву и Литовскую губернию до границы, от Смоленска через Витебск до границы, и «государевой дороги» от Санкт-Петербурга до Москвы, главной транспортной магистрали того времени. Соответственно, все губернаторы, у кого по подведомственной территории пролегали «главные» дороги, содействовали их строительству. Это и организация топографических работ на местности, и отправка требуемых справочных сведений в Экспедицию о состоянии дорог.
Это привело к неожиданным последствиям. Вице-губернатором в Твери служил некто Иван Фомич Глушков, местный уроженец, которому Мертенс как раз поручил «дорожную тему». Глушков объездил – и не по одному разу – все дороги между Москвой и Петербургом, а в 1802 году за свой счет издал книгу, имевшую довольно длинное (по моде той эпохи) название – «Ручной дорожник для употребления на пути между императорскими всероссийскими столицами, дающий о городах, по оному лежащих, известия историческия, географическия и политическия с описанием обывательских обрядов, одежд, наречий и видов лучших мест». Иными словами, это был первый в истории России путеводитель. Причем его и сегодня читать интересно. Вот, скажем, что Глушков написал о своем (и Афанасия Никитина) родном городе: «Тверь – один из прекраснейших Российских городов, расположен на месте весьма прелестном. Представьте
