Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Джин Миллер в семнадцать лет.

Полагаю, все это можно найти в персонаже произведения Сэлинджера Тедди, который говорит: «Я бы даже не стал им говорить, что у слона есть хобот. Просто покажу им слона, если тот окажется под рукой, и пусть подойдут к слону, зная о нем не больше того, что слон знает о них. Я б даже не стал им говорить, что трава зеленая. Цвет – это всего лишь название»[265]. Джерри приводил слова Мэри Бейкер Эдди: «Ничто само по себе не хорошо и не плохо. Плохим или хорошим нечто делают наши мысли об этом нечто». Вся жизнь Джерри была построена вот на чем: на попытках достичь состояния благодати через мистицизм. Если бы не Джерри Сэлинджер, я никогда бы не прошла через поиски Бхагавад-гиты, которая осталась бы ниже поверхности моей жизни. В своей жизни я бы прошла мимо серьезности: мимо сомнения, мимо изучения, мимо самостоятельного изучения вещей.

Джерри часто присылал мне авиабилеты, чтобы я навестила его.

Дж. Д. Сэлинджер (выдержка из письма Джин Миллер, 5 октября 1953 года):

Какая же ты славная. И если дела этой зимой пойдут не гладко – из-за давления родителей и т. д., то ты можешь приехать сюда в любое время, когда захочешь, с сумкой или с багажом, мундштуком и всем таким, а я поделюсь с тобой деньгами на оплату проезда до моего дома.

Сюда просто и быстро добираться самолетом. Рейсы North East Airlines из аэропорта Ла-Гвардия доставляют до Вестерн Лебанон за час и сорок пять минут, а от аэропорта до моего дома 10 минут езды на машине. В фирме такси Smith’s в Виндзоре теперь знают, где надо звонить в колокол, чтобы известить меня о приезде[266].

Джин Миллер: Помню его дом в Корнише. Добраться туда было непросто. Я прекрасно понимала, что Джерри Сэлинджер не хочет, чтобы о нем говорили как о Дж. Д. Сэлинджере. Я могла очень неопределенно, смутно говорить знакомым о моем друге Джерри, что я собираюсь как-нибудь на выходные съездить повидаться с ним. Но я никогда не говорила: «Я встречаюсь с Дж. Д. Сэлинджером». После случая с тем парнем я стала еще более осмотрительной.

Между нами никогда не было и намека на какие-то плотские отношения. Такое случилось много позднее. Я съездила в Корниш и провела ночь с ним в одной кровати: я – на одной половине, он – на другой. Так происходило несколько раз, поскольку другой кровати просто не было. Мы выбирались на природу и устраивали там пикники. Я говорю абсолютную правду. Это были бесполые отношения. Мы были друзьями. Закадычными друзьями. Секс в эти отношения не входил.

Дж. Д. Сэлинджер (выдержка из недатированного письма Джин Миллер):

Меня очень тронуло то, что ты заправила постель перед нашим отъездом из дому. Это – красивый жест, и я испытываю должную благодарность за это[267].

Джин Миллер: Помню, однажды, вероятно, на очень ранней стадии наших отношений, мы зашли в книжный магазин. Я нерешительно взяла книгу «Любовник леди Чатерлей». Он взглянул на меня и сказал: «Тебе не стоит читать это». Я положила книгу на место. Он держался очень по-пуритански. Ему нравилось ребячиться. Особенно он не любил взрослых. Если бы он попросил меня, я бы легла с ним в постель в возрасте трех лет, но он не просил. Каким-то образом этого никогда не случилось. А поскольку этого не случилось с ним, и со мной этого не случилось.

Дэвид Шилдс: Процесс соблазнения по Сэлинджеру: восхищаться детской непосредственностью девочки-подростка, «заманить» невинность (и саму девочку) в едва начинающуюся взрослость, воспроизвести тайное свидание в произведениях и сопоставить реальный физический контакт с Эсме или с дзэн. Ни один человек такого сравнения не выдержит.

Джин Миллер: У него был прекрасный вид на гору Аскатни. Помню, как сидела у огня и танцевала с ним ночью в Лоуренс-Велк или в Либерейсе – или в каком-то таком месте. Он, Джерри, любил танцевать. Это было забавой. Мы смотрели, как танцуют люди по телевизору, и просто вальсировали, все время смеясь. Он много смеялся. Казалось, большую часть времени он был полон радости. Он мог быть таким и тогда, когда к нему приходили гости. Он был щедрой натурой.

Помню также, что видела две прекрасно переплетенные в кожу книги – «Над пропастью во ржи» и «Девять рассказов». Со времен Дейтоны я помнила, что он очень не хотел быть потребителем. Он не хотел хотеть вещей, но кожа была для него огромным соблазном. И этому соблазну он просто не мог противиться.

Он сказал мне: «Я не принадлежу тебе, а ты не принадлежишь мне, мы просто видим друг друга и получаем от этого удовольствие». В октябре 1953 года он сказал мне, что для него ничего не изменилось с момента нашего знакомства в Дейтона-Бич.

Дж. Д. Сэлинджер (выдержка из письма Джин Миллер, октябрь 1953 года):

Видеть твое лицо и находиться с тобою по-прежнему кажется прекрасным и исполненным смысла.

Думаю, ты – во всех отношениях прекрасная девушка[268].

Джин Миллер: В какой-то момент он попросила меня переехать к нему. То письмо не сохранилось. Я показала то письмо моему приятелю, парню из Амхёрста. Я никогда и ни за что не переехала бы к нему потому, что мои родители жестко контролировали меня. Но я размышляла о такой возможности. И чувствовала, что никогда бы там не выжила. Я там бывала. Я понимала, чего от меня ожидают, и это было бы весьма нудной жизнью, а я была слишком испорчена, слишком избалованна. Я была слишком эгоистична для того, чтобы воспринять это приглашение всерьёз.

Я начала поклоняться ему, хотя «поклоняться», пожалуй, слишком сильное слово, но ведь я еще была молода. Мои чувства к нему не имели никакого отношения к его внешности. Я поклонялась его могучему, блестящему уму. Силе его характера. Его пониманию правильности и неправильности вещей. Способу, которым следует смотреть на вещи. Он был очень убедителен. И никогда не говорил о людях.

Боюсь, вы сравниваете с ним других людей, которые появляются в вашей жизни и уходят из нее. Его глубина и его любознательность. Его – я собиралась сказать «обаяние», но не знаю, действительно ли у него было обаяние. Его знания. Поскребите это слово. Его мудрость. Я знаю людей, приближающихся к этому, но не вполне дотягивающих до уровня Джерри. У меня был замечательный муж, который приближался к этому уровню. Но хочу сказать, что нет смысла сравнивать.

Был очаровательный человек, которому я, кажется, нравилась, и, по-моему, в одном из писем он говорит, что мы поставили друг друга на пьедесталы. И если из нас должно что-либо получиться, то нам надо избавиться от этих пьедесталов, на которых мы просто исполняем какой-то танец, нисколько не сближаясь. Нам обоим надо было упасть с пьедесталов. В противном случае брак был немыслим.