Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
А в это время в Геленджике сходила с ума мама. Оказывается, сразу после моего отъезда пришёл вызов на телефонные переговоры из Москвы. Пошла мама. Звонил Боб, решивший предупредить меня о том, что ребята не на Карасане, а в Судаке. От меня никаких известий, а прошло уже четверо суток после моего отъезда. Боб позвонил в Судак, и там ребята заволновались, куда я делась. Оказывается, они приехали на Карасан, не смогли устроиться с жильём и поехали в Судак, где отдыхали два года назад. Я обо всём узнала уже в Судаке, так что наше с Баскиным появление было воспринято с большой радостью. Тут же отбила телеграмму маме, сообщив, что нахожусь в Судаке, нашла ребят и всё в порядке.
Ребята сняли комнату и веранду в доме не в самом Судаке, а в Уютном, что в километре от Судака, рядом с Генуэзской крепостью. Компания была в следующем составе: Юра Володин, Витя Сидоров, Вероника, Аня Шпаер, Володя Потулов (Рыжий Брат), Петя Алейников. С нашим приездом стало восемь человек. Петя уступил мне свою койку. Сам спал на полу – можно сказать, под койкой. Накануне нашего приезда случилось несчастье. Был небольшой шторм, Витя на резиновой надувной лодке кувыркался на волнах на потеху всему пляжу. В какой-то момент лодка неудачно попала на волну, Витю ударило, и он получил травму. У него вышибло мениск в коленном суставе. Когда мы приехали, он был на положении лежачего больного. Вероника, влюблённая в него, кормила, поила его и судно выносила. Неделю спустя Витя в сопровождении Вероники улетел в Москву, где его прооперировали в институте травматологии. Мы уже вернулись из Судака, а он все ещё лежал в этом институте.
Отдыхали весело. Юра Володин, хороший пловец, в маске и ластах на целый день уплывал с ружьём на подводную охоту. Возвращался почти всегда без трофеев, но с рассказами о том, каких рыбин он упустил. А остальная компания весь день проводила на пляже, плавали на лодке, ныряли. Петя, в то время студент института иностранных языков, обычно лежал в тени большого камня с английской книжкой. Вечерами иногда ходили на танцы в соседний дом отдыха. Однажды пошли пешком в Новый Свет. В знаменитой Царской бухте было пусто. Пустые гроты, бухта чистая, с удивительно прозрачной водой. С поверхности воды просматривалось всё дно на глубине нескольких метров. Плывёшь, и кажется, вот-вот достанешь рукой водоросли на дне. Говорили, что именно там снимали фильм «Человек-амфибия». При местном заводе шампанских вин был магазинчик, торговавший шампанским в розлив. Мы туда, конечно, заглянули. Шампанское было холодное и необыкновенно вкусное! Замечательный был поход! Боюсь, сейчас в Царской бухте всё не так.
Когда пришло время покидать Судак, встала проблема с билетами в Москву. Володин и Баскин пошли в кафе на встречу с какими-то девицами, которые могли помочь с билетами. Как объявил Володин, «идём продавать свою честь!» О том, в чём заключалась продажа чести, они с загадочным видом молчали, но билеты достали.
Как я уже писала, следующим летом 1961 года в течение месяца у нас были гастроли по Северному Казахстану со спектаклем «Воскресенье в понедельник». Друг другу поднадоели, и по приезде в Москву все разъехались кто куда. Решив отдохнуть от коллектива, я поехала в посёлок Леселидзе, который находится в Абхазии на границе с РФ. Сняла комнату и прожила там неделю, едва не умерев от скуки. Выйти никуда одной нельзя, даже днём на рынок – местные джигиты проходу не давали. Маршрут один: дом – пляж и обратно. Через неделю дала телеграмму в Новороссийск, где отдыхали Юра Володин и Витя Сидоров у Юриного дяди. В Москве они меня звали с собой, но я отказалась. «Заскучаешь, – сказали они, – приезжай к нам». Я написала: «Еду!» Доехала до Сочи, билетов на теплоходы не было, пришлось ехать восемь часов на автобусе по горному серпантину до Новороссийска. Всю душу эта дорога из меня вынула, и не только душу!
В Новороссийске меня встретили ребята. У родственников Юры прожили неделю. Новороссийск – хороший город, но отдыхать там не совсем удобно. Рядом был цементный завод, выбрасывающий в атмосферу цементную пыль. На пляж мы ездили на автобусе. Однажды Юра вылез из моря весь перепачканный мазутом. Новороссийск – крупный порт с интенсивным движением грузовых и пассажирских судов, так что было откуда взяться мазуту. Характер у жены Юриного дяди был властный, дядя прочно был у неё под каблуком. На нас она тоже пыталась давить. Короче, через неделю мы уехали в Кабардинку, которая тогда была небольшим посёлком. Сняли комнату и замечательно отдыхали. Спали в одной комнате, но никаких сексуальных посягательств на меня со стороны ребят не было. У меня в мыслях не было, что такое может быть, хотя Юра был в меня влюблён. Витя ловил рыбу, Юра охотился в море.
Чаще всего оба никаких трофеев не приносили. Я целыми днями читала, загорала и плавала. Всё было замечательно, но Юра простудился и продолжал плавать, решив вышибить клин клином. Когда вернулся в Москву, тоже чувствовал себя не очень хорошо, но не обращал внимания, думая, что у него банальная простуда. Оказался нефрит, уже перешедший в хроническую форму. Всю последующую жизнь он с ним боролся самодисциплиной, лечением в больницах, санаториях, диетой, голоданием. И победил! С 1961 года он прожил ещё 50 лет. Умер в январе 2011 года в возрасте восьмидесяти четырёх лет не от нефрита, а от инсульта, пережив свою старшую дочь и многих студийцев, бывших моложе его, в том числе и Витю Сидорова.
Раскол студии
Казалось, студия будет жить долго-долго. Спаянный коллектив, все отдаются без остатка любимому делу. В студию пришли новые ребята, молодые и симпатичные. Вроде бы всё так же весело и интересно заниматься. Но постепенно стала меняться студийная атмосфера. Пожалуй, всё началось с ухода Ани Шпаер. Не собираясь
