Маршалы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд
Битва началась утром 16 октября наступлением союзников на полукольцо деревень. Рукопашные схватки, происходившие 16-го и 17 октября, относятся к числу самых ожесточенных в истории этой долгой войны. Автор располагает свидетельством одного английского наблюдателя, утверждающего, что французы отчаянно сражались за каждую пядь земли и заслужили уважение своих врагов, хотя и выраженное ими неохотно. Ни в одном месте среди этой путаницы деревенских улочек французы не промедлили, тем более не проявили признаков трусости. Что же касается их союзников, в особенности саксонцев, то они повели себя совершенно иначе.
В первый день сражения атакующие были отброшены повсеместно. Виктор громил русских при Йоссе, Понятовский отбил все атаки австрийцев на подходах к Плейсе. Когда же он все-таки попал в тяжелое положение, Удино, командовавший центральным резервом, состоящим из Старой и Молодой гвардии, прислал ему подкрепления, и австрийцам пришлось бежать. Нею, подвергшемуся яростной атаке пруссаков Блюхера, пришлось уступить Меккерн, но он крепко держался на окраине Халле. Макдональд отбил атаку русских у Хольцхаузена.
Но когда начались новые атаки на превращенные в крепости домишки, в рядах французов измена пробила такую брешь, которую не смогла бы произвести самая ожесточенная атака. В самый разгар сражения, когда Блюхер был уже готов послать своего нового союзника Бернадота штурмовать деревню Моккау, которую защищал Ней, саксонцы, наступавшие на шведов и пруссаков, неожиданно развернулись и повернули свои орудия в сторону французов. Это была совершенно бесстыдная измена. Если бы это было сделано чуть раньше, саксонцев можно было бы извинить тем, что эта война не была их войной, и в первую очередь они должны были быть лояльны по отношению к немцам. Французов особенно взбесил выбор момента для совершения предательства. В первой шеренге саксонцев какой-то старший сержант выскочил вперед с криком: «На Париж! На Париж!» — «На Дрезден, свинья!» — рявкнул в ответ ветеран-француз и застрелил саксонца. По всему фронту Нея происходило одно и то же. Каждая саксонская часть, которой представлялась возможность дезертировать, дезертировала, а французы сотнями гибли от сосредоточенного огня артиллерии наследного принца Швеции, ворвавшегося в брешь. «Именно француз, корона которого была добыта кровью французов, и нанес нам этот последний удар!» — с горечью констатирует Марбо. На том участке, где он находился, в его полку погибло тридцать человек.
А солдаты Макдональда стали свидетелями весьма курьезной атаки. Против них выдвинулись 20 тысяч казаков и башкир; причем башкиры, визжа, словно взбесившиеся дервиши, угрожали французской кавалерии луками и стрелами! Однако это не причиняло французам большого вреда, поскольку башкиры не могли стрелять горизонтально, опасаясь попасть в своих, и вынуждены были пускать стрелы по параболической траектории. Этих лучников вскоре рассеяла атака французских конных егерей.
На другом участке схватки Мармон, уже получивший большее количество ранений, чем ему, казалось бы, причиталось, был ранен в руку и должен был покинуть поле боя. Еще одной жертвой стал Ней, лишившийся лошади и раненный в ужасной контратаке на деревню Шенефельд. Перевязав раны, оба маршала вернулись в строй. С наступлением темноты каждая армия занимала те же позиции, что и до начала сражения.
Но теперь положение французов становилось безнадежным. Они потеряли 40 тысяч человек, в то время как коалиция — 60; союзники могли восполнить свои потери, а для французов такой возможности не существовало. В трехдневном сражении под Лейпцигом французская артиллерия расстреляла почти четверть миллиона ядер, и к вечеру 18 октября их запасы снизились до 20 тысяч. 17-го и 18 октября союзникам удалось в некоторых местах вклиниться во французские позиции, но в целом их атаки были отбиты. Несмотря на это, Наполеон счел необходимым отступить и отдал приказ отходить под покровом темноты.
На вечернем совещании присутствовал новый маршал. 17 октября, в разгар битвы, Наполеон оказал князю Понятовскому честь, которую он заслужил своей почти восьмилетней службой в Великой армии. Он первым приветствовал императора как освободителя Польши, когда Наполеон вступил в Варшаву в первый день нового 1807 года. Он же приложил все силы, чтобы убедить очаровательную графиню Марию Валевску стать возлюбленной Наполеона и обеспечить таким образом восстановление древнего Польского королевства. С тех пор все, что он имел, он отдавал на благо Франции. И он, и его солдаты принимали участие в каждой войне, которую вел император. Его уланы считались наиболее обученным и самым яростным в атаках формированием французской кавалерии. Теперь, когда было уже слишком поздно, император дал обещание освободить Польшу и намеревался выполнить его. В подтверждение же своих намерений он и произвел польского героя в маршалы. Однако радоваться этой чести князю пришлось лишь чуть более сорока часов.
Отход, сопровождаемый арьергардными боями, начался ночью 18 октября. Для того чтобы дать измученной пехоте возможность оторваться от противника, Мюрат должен был произвести кавалерийскую атаку на войска союзников. Сердце неаполитанского короля к этой схватке не лежало, но, когда он ощутил запах пороха и хорошо рассмотрел весь хаос, царящий на поле битвы, его душа кавалериста все-таки взяла верх, и возглавляемая им атака оказалась столь же блестящей, как и под Прейсиш-Эйлау. Никто из тех, кто оказался ее свидетелем, и не подозревал, что присутствует при конце целой эпохи. В битвах при Линьи и Ватерлоо тоже было немало кавалерийских атак, но ни одну из них нельзя было сравнить с этой.
Честь прикрывать отступление выпала Макдональду и новому маршалу Понятовскому, но к арьергарду, как обычно, присоединился Мишель Ней. Виктор, достаточно смелый в наступлении, никогда не медлил при отходе. Он одним из первых перешел мост вместе с Ожеро, который еще с самого рассвета продумывал вопрос о возможностях отхода. Ожеро был крайне разочарован в империи. Огонь, пылавший в его сердце, давно погас, и он желал мира любой ценой.
Ней и Мармон удерживали внутреннюю часть пригородов, а солдаты Макдональда и Понятовского укрепились в зданиях, находившихся внутри или вокруг
