Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти

Тяжелым грузом лежали на его плечах годы заключения и ссылки. Были ли гарантии, что они не могут повториться? В эти первые годы возобновления своей работы в относительно нормальных условиях ему приходилось взвешивать каждый свой шаг, каждое слово, каждое действие, которые, бесспорно, контролировались, отслеживались, передавались куда надо специально приставленными на то людьми, заносились в пухлые досье и тщательно анализировались. Я совершенно убежден в том, что некоторых своих сотрудников он подозревал в подобной деятельности. Были наверняка и такие, о сотрудничестве которых с органами он знал точно. Несколько позже того времени, о котором сейчас ведем речь, начал работать заместителем начальника отдела научно-технической информации некто К., известный как один из доносчиков, по чьей милости С.П. в 1938 году был арестован. Когда, желая предостеречь С.П. от возможных неприятностей в будущем, посоветовали ему избавиться от такого близкого соседства, Сергей Павлович, говорят, ответил, что он предпочитает, когда враги находятся рядом. Вспоминаю ещё один эпизод. При одном из душевных разговоров С.П. поинтересовался, как я провожу свободное время, чем увлекаюсь, с кем дружу. Эту тему он, примерно, резюмировал так: "Не заводи близких друзей среди тех, с кем работаешь". Но разве это возможно? Не знаю, насколько он был прав, но определённый резон в его словах, несомненно, был.

Первые шаги

Весь 1947 год был посвящён воспроизводству немецкой ракеты ФАУ-2 (V-2), нашего основного военного трофея, в наших условиях. Мне досталась вся баллистическая документация. Пришлось срочно восполнять недостающие теоретические знания, скрупулёзно разбираться в привезённых из Германии расчётных и проектных материалах, по ходу дела шефствовать над вновь поступающими молодыми инженерами и техниками. К осени были уже назначены первые опытные пуски собранных в нашем производстве ракет с полигона, строящегося у села Капустин Яр в Астраханской области, недалеко от русла реки Ахтуба. Надо было, не имея ни малейшего опыта, подготовить так называемые "Таблицы стрельбы", в которых должны содержаться все установочные данные для настройки бортовых приборов управления для наземного обслуживания ракеты, траекторные данные для различных служб и расчётов и т.д. Я, определённо, с этой работой сам бы не справился. Ранней весной пришёл к нам работать демобилизованный из армии в звании старшего лейтенанта инженерно-авиационных войск молодой человек по имени Святослав Сергеевич Лавров. Я был поверхностно знаком с ним ещё в Германии. Он вёл довольно уединённый образ жизни, не входя в какие-либо компании, да и занимался он больше вопросами, связанными с приборами управления и слежения за полетом, а не баллистикой как таковой. Он был на 2 года моложе меня, но за его плечами уже была Военно-воздушная академия им. Можайского, куда он попал после третьего курса Ленинградского государственного университета, и год или два фронтовой службы в авиационных частях. Уже работая у Королёва, он заочно окончил Московский университет и сделал блестящую карьеру учёного в области динамики полёта и математических основ использования электронно-вычислительной техники. Этот довольно хилый на внешний вид молодой человек, обладая колоссальным научным потенциалом, стал одним из основоположников современной ракетно-космической баллистики, одним из ведущих специалистов в области алгоритмических языков. Доктор технических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР, он впоследствии в течение ряда лет возглавлял Институт теоретической астрономии в Ленинграде и заведовал кафедрой Алгоритмических языков на математическом факультете Ленинградского университета. В начале восьмидесятых годов его именем была названа одна из малых планет Солнечной системы. Судьба осчастливила меня, подарив такого близкого товарища по работе, как Святослав Сергеевич Лавров, с которым мы бок о бок трудились в течение двадцати лет, до кончины С. П. Королёва, когда после замены руководства в нашем Конструкторском бюро он перешел на работу в Вычислительный центр Академии наук.

Наше сотрудничество не замыкалось на производственном процессе, а имело учебно-академическое продолжение. В 1952 году в Артиллерийской академии им. Дзержинского была издана в качестве учебного пособия секретная книга под названием "Баллистика управляемых ракет дальнего действия", авторами которой были С. С. Лавров, Р. Ф. Аппазов и В. П. Мишин. Насколько мне известно, это была первая книга по дальним ракетам, когда-либо издававшаяся в Советском Союзе. Третий автор, Василий Павлович Мишин, был в то время первым заместителем С. П. Королёва, а впоследствии, после его смерти, - Главным конструктором и проработал на этой должности около восьми лет. В. П. Мишин получил степень доктора технических наук, профессора, был избран академиком АН СССР; им была организована кафедра Летательных аппаратов в Московском Авиационном институте, на которой с первых дней её создания я проработал по совместительству 38 лет. В 1956 году с упомянутой книги удалось добиться снятия грифа секретности и переиздания в той же Академии. В 1966 году переработанный вариант книги был издан в издательстве "Наука" как монография под тем же названием, посвящённая памяти академика С. П. Королёва. Книга послужила основанием и при написании другой моей книги: "Проектирование траекторий носителей и спутников Земли", изданной в 1988 году. Перед изданием, по моей просьбе, её тщательно просмотрел С. С. Лавров, и я при окончательной редакции учёл все его замечания и предложения.

Мне кажется, что, кроме пристрастия к науке, других увлечений у Лаврова не было. Чрезвычайно одарённый человек, он был к тому же необычайно трудолюбив, аккуратен и настойчив в достижении цели. Лаконичный и малообщительный с незнакомыми людьми, Святослав Сергеевич высказывал чудеса терпения и доброжелательности в общении с ближайшими коллегами по работе, не жалея времени и не претендуя на благодарности и признание своих заслуг. Бывало, бьешься днями над разрешением какой-нибудь очередной трудноподдающейся задачи и начинаешь уже отчаиваться, а обратиться к нему не позволяет самолюбие. Подойдет как бы нечаянно, совсем по другому делу, и, увидев груду исписанных листков, спросит, чем это я занимаюсь. Я показываю ему свои выкладки, рассказываю свой подход к решению и делюсь с ним своими затруднениями. Он садится рядом со мной, близко к углу стола, берет несколько чистых листков бумаги и кладёт их на самый краешек стола, будто другого свободного места на нем нет. Чуть задумавшись, медленно, растягивая слова, очень тихим голосом говорит: "Наверное, Рефатик, можно попробовать сделать так", и далее следует безупречная математическая формулировка чисто технической прикладной задачи, постепенное разворачивание тонкостей в её содержании, описание алгоритма решения с помощью формул и уравнений, поиск удобных методов вычислений. Аккуратно, довольно убористым почерком, начав страницу в верхнем левом углу, доводит свои записи до конца страницы и то же проделывает со второй, третьей, пока наконец не доведёт решение до наиболее приемлемого вида. Если где-то ошибётся или пойдёт не по рациональному пути, зачеркнёт эту запись одной линией так же аккуратно, не спеша, либо возьмет в скобки и продолжит выкладки дальше. Всё это он проделывал так, будто подобную задачу решал уже не один раз, а сейчас только повторяет этот вывод, готовясь к лекции или сообщению на каком-нибудь семинаре. И в заключение говорит: "Ты посмотри, Рефатик, внимательно, может быть, я где-нибудь ошибся или ты найдешь более короткий путь, я тоже ещё подумаю". Но мне почему-то не удавалось находить ошибки в его записях.