Халатная жизнь - Зоя Борисовна Богуславская
Это письма, которые ты хотел написать другу, но все откладывал на потом, было некогда, не хотелось, не находил нужных слов. И вдруг адресата уже нет на этом свете. И значит, писать некому.
Вся наша жизнь состоит из таких вот данных, да так и не выполненных обещаний.
В 1994 году в Москву вместе с мужем, президентом США Биллом Клинтоном приехала Хиллари Клинтон – первая леди Америки. И попросила в свою программу включить встречи с женщинами, которые достигли успеха в какой-либо области. В этот список наряду с другими попала и я.
Прием устраивал известный в то время женский журнал. Я никогда в нем не печаталась, не знала, что он вообще есть. Но главный редактор его, очевидно, была связана с Америкой, с Белым домом.
И вот я на приеме, в маленьком зальчике, соседки мои – две замечательные женщины. Слева – Галина Васильевна Старовойтова, справа – директор Библиотеки иностранной литературы Екатерина Гениева. Естественно, завязывается разговор, и Катя Гениева говорит: «Зоя Борисовна, какая у вас замечательная книга „Американки“. Я ее прочитала». И начинаем мы разговаривать про книгу, про Америку.
Галина Старовойтова поворачивается ко мне:
– А у меня этой книжки нет, Зоя. Я бы очень хотела, чтобы она у меня была.
– Ну о чем вы говорите, почту за честь подарить ее вам, – искренне отвечаю я.
– Знаете, какая у меня идея? Я сегодня уезжаю в Петербург на «Красной стреле». И если бы кто-то мог доставить мне эту книжку к поезду, я бы ее в дороге до Петербурга прочитала, и это было бы очень здорово.
– Конечно, я это сделаю, – заверила ее я.
Вечер был очень интересным. Говорили в основном мы, отвечали на вопросы Хиллари. Какие рычаги есть у женщин в нашей стране, чтобы достигнуть успеха? Может ли она, женщина, сама задуманный проект осуществлять? Может ли она организовать, предположим, даже самый мелкий бизнес, например парикмахерскую?
А потом я завертелась, а когда опомнилась, то было поздно – поезд в Петербург уже ушел. Но я надписала книгу. Думаю, созвонимся, встретимся. Несколько лет собиралась отдать книгу.
И тут по радио услышала, что в Петербурге Галину Старовойтову убили (это был 1998 год).
* * *
Однажды позвонил Влад Листьев. Сказал, что хочет пригласить в свою передачу Андрея Андреевича Вознесенского. Его программа на ТВ была самой популярной, самой яркой, а он – самым известным, любимым журналистом. И в народе, и в кругах профессионалов.
Я ответила, что через неделю приедем в Москву – и сразу же созвонимся. Андрей был очень рад – во-первых, это ОРТ, во-вторых, это Влад Листьев – человек, которого он знал, уважал, ведущий и автор достойной передачи.
Мы в то время путешествовали по Катару и Объединенным Арабским Эмиратам. Через два дня к нам на улице буквально бросился незнакомый человек (как потом выяснилось, администратор Театра киноактера на Поварской) и закричал на русском языке:
– Вы слышали, что сегодня было? Только что мне позвонили из Москвы, сказали, что убили Влада Листьева!
* * *
А другой случай – из моих первых студенческих военных лет в ГИТИСе.
В ГИТИСе народ был веселый, богемный, довольно свободный в нравах. Популярна была игра в «звездочку». Девочки тушили свет в комнате и ложились на пол «звездочкой». Входили парни, на кого попадали – с той и обжимались.
Но я не участвовала. Я никогда не была ханжой, но это не мое, я не терплю случайностей, я должна полюбить, я давно это сказала. В своей жизни я любила только троих. И еще могу сказать, что у меня вообще в жизни было семь мужчин. Немного для той богемной среды, в которой я жила. Из них трое – законные мужья. В ГИТИСе у меня была подружка, дурнушка, она пускалась во все тяжкие, и она говорила, что ей, которой никто ничего не предлагает, легко быть добродетельной, а вот Зойка Богуславская, у которой отбоя нет, – вот она добродетельная без дураков.
У нас в школе была своя компания – Галка Кемарская, я и двое школьников еще, Коля и Леня. Коля умирал по Галке, а Леня (в честь его я назвала сына) – по мне.
И вдруг – война. Оба они идут добровольцами, в ополчение. Они готовятся к отправке на фронт, и как раз мы с Леней поссорились. На что-то я обиделась, уже не помню, на ерунду какую-то, наверно, на недостаточное, как мне казалось, внимание ко мне. Я очень была ригидная, требовательная, проще говоря, противная, сволочная с мужиками, жуткая сволочь.
Леня пришел ко мне и сказал: «Ну давай мы с тобой – это самое… Я ухожу на фронт».
А мы не понимали, что такое фронт. Мы вообще не понимали, что прежняя жизнь кончилась, забудь о ней, никогда не будет того, что было до войны. Этого осознания не было совершенно. Мы думали – война эта за неделю кончится, как нам всегда говорили и в песне пели: «Мы врага разобьем малой кровью, могучим ударом». Раз-два – и немцев не будет. Леня пришел и говорит: «Давай… Ну ты понимаешь, что я ухожу, меня могут убить». А я ему: «Не буду, не убьют, вот вернешься – тогда…»
Мальчишки нашего класса все ушли на войну, вернулись двое – калеками. От них я узнала о гибели Лени. Я долго не находила себе места. Не обняла даже, не поцеловала. Так и живет во мне вина, которую уже нельзя исправить. Жизнь не имеет черновиков, она – сразу.
* * *
Вспомнила о войне, и вспомнила о Некрасове. Впервые я встретилась с Виктором Платоновичем Некрасовым в Москве, в нашей квартире на Ленинградском шоссе, 14. Почти все, кто жил в этой квартире, воевали: и мой муж, и его сестра, и старший брат. Я школьницей отработала год с лишним медсестрой в госпитале для тяжелораненых.
Магнитом, притягивающим поэтов-фронтовиков – Бориса Слуцкого, Давида Самойлова, Александра Межирова, Сергея Наровчатова, Евгения Винокурова, – была Елена Ржевская, родная сестра моего мужа Бориса Кагана.
Леня Волынский и Вика Некрасов были закадычными друзьями. Поэтому вполне естественным было появление Некрасова в квартире на Ленинградском шоссе, 14.
Только что журнал «Знамя» (1946, № 8–10) напечатал его повесть «В окопах Сталинграда». Мы, студенты ГИТИСа, делили литературу на приукрашенную, как мы полагали, и честную, которую называли «окопной правдой», той, которая впервые была отражена в повести Некрасова. Конечно же, он стал для нас, молодежи, человеком необыкновенным, овеянным
