Виктор Савченко - Авантюристы гражданской войны: историческое расследование

В августе 1917 года в столицах и на фронте усилилась подрывная работа большевиков и анархистов. Законы Временного правительства не исполнялись, а власть начала перетекать к Советам рабочих и солдатских депутатов. На страну, разоренную трехлетней войной, надвигались голод, инфляция, хаос. В довершение всего правительство Керенского начало подвергаться нападкам не только «слева», но [264] и со стороны «правых» сил — сторонников военной диктатуры, «твердой руки», восстановления дореволюционных порядков.

Выразителем интересов «правых» стал генерал Лавр Корнилов, наделенный огромной властью главнокомандующего всеми вооруженными силами страны, глава «теневого» «Союза офицеров». Корнилов рассматривался «правыми» как «кандидат в военные диктаторы» вместо либерального, осторожного Керенского. Многим тогда казалось, что только Корнилов сможет «железной рукой» восстановить порядок в стране и преодолеть революционный хаос.

26 августа Корнилов потребовал подчинить себе все части в Петрограде и двинул на Питер казачьи войска для свержения Временного правительства. Он объявил, что берет всю полноту власти в свои руки. Напутанный Керенский сместил Корнилова с занимаемого поста и объявил мятежником.

В истории корниловского мятежа странной и таинственной выглядит роль Бориса Викторовича Савинкова.

В апреле Семнадцатого, вместе с лидерами эсеров Черновым и Авксентьевым, Борис Савинков возвращается в Россию из эмиграции...

И сразу же он получает влиятельный пост комиссара Временного правительства, сначала в 8-й армии, потом — при Ставке Верховного главнокомандующего. В июне 1917-го он уже — комиссар Юго-западного фронта. Еще через месяц — товарищ (заместитель) военного министра революционной России Александра Керенского.

Савинков лета 1917-го входил в десятку самых влиятельных людей страны. Подруга Бориса, поэтесса Зинаида Гиппиус, писала тогда в дневнике: «... наш Борис по всем видимостям ведет себя молодцом. Как я рада, что он у дел!»

Но несмотря на то, что Керенский продвигал его по служебной лестнице, он не верил Борису. Как то, в сердцах, Керенский бросил Савинкову: «Вы — Ленин, только с другой стороны! Вы — террорист! Ну, что ж, приходите, убивайте меня!»

В июле, когда коалиционное правительство Керенского утвердилось у власти, Савинков становится управляющим военным министерством. Именно он интриговал против главкома Брусилова и продвигал Корнилова на пост Верховного главнокомандующего. [265]

Савинков вынашивал свой план создания сильной армии и «сильной власти» во главе с самим собой и в компании с Корниловым. Он принял непосредственное участие в разработке корниловской программы «мероприятий» в целях утверждения железной дисциплины в армии и в тылу.

Бывший террорист рассчитывал с помощью Корнилова ограничить власть своего «патрона» Керенского и, сыграв на их противоречиях, самому пробиться к рулю власти. Недоверие и интриги царили тогда в Зимнем дворце.

Савинков уговаривал Керенского ввести в столице военное положение, провести реформы в армии, восстановить смертную казнь на фронте и в тылу и арестовать особенно зарвавшихся лидеров большевиков и анархистов. «Действия должны быть самые решительные и беспощадные...» — убеждал недавний революционер. Савинков тогда поверил в «спасительность» военной диктатуры и пытался привлечь на свою сторону «правые казачьи круги».

Видя нерешительность Керенского в обуздании революционной стихии, 9 августа 1917 года он подает в отставку, хотя через неделю после уговоров забирает заявление об отставке. В августе Борис почти ежедневно бывал у четы Гиппиус — Мережковский. В тот день, 9 августа, Гиппиус запишет в своем дневнике;

«Идея Савинкова такова: настоятельно нужно, чтобы явилась, наконец, действительная власть, вполне осуществимая в обстановке сегодняшнего дня при такой комбинации: Керенский остается во главе (это непременно), его ближайшие помощники-сотрудники — Корнилов и Борис. Корнилов — это значит опора войск, защита России, реальное возрождение армии. Керенский и Савинков — защита свободы...

Савинков понимает и положение дел, — и вообще все, самым блистательным образом... я не вижу, чтобы Савинковым двигало сейчас его громадное честолюбие. Напротив, я утверждаю, что главный двигатель его во всем этом деле — подлинная, умная любовь к России и ее свободе...» Еще через две недели Савинков был отправлен Керенским в ставку Корнилова для переговоров о введении в столице военного положения. Но Корнилов уже не шел на компромиссы, требовал отставки Керенского и его министров, передачи себе всей полноты власти. [266]

Предчувствуя потерю власти, Керенский пошел на союз с большевиками для мобилизации всех революционных сил на разгром мятежных войск. Союз с большевиками стал роковой ошибкой премьера. Поняв, что карты Корнилова биты, Савинков добивается своего назначения петроградским военным губернатором и командующим обороной столицы от войск мятежников.

30 августа — 1 сентября 1917 года мятеж был подавлен стараниями не только Савинкова... Против мятежников, кроме войск правительства, выступили вооруженные дружины красногвардейцев и черногвардейцев-анархистов — будущая армия ленинского переворота.

Солдаты, которых вел Корнилов на столицу, отказались принимать участие в мятеже. Корнилов, Деникин и другие мятежные генералы были арестованы. Хотя Савинков вышел из этой сложной игры победителем, то была «пиррова победа».

Воспользовались победой «злонамеренные» большевики, что на волне «революционной истерии» провели перевыборы и «большевизацию» Советов и фактически узаконили свои вооруженные формирования Красной гвардии.

«Левые» ораторы и «левая» пресса обрушили на Савинкова град обвинений в «подстрекательстве» генералов к мятежу, в сговоре с реакционными силами. «Левые» силы требовали немедленной его отставки. Савинкова изображали как предателя и возможного кровавого диктатора, стремившегося, «потопив в крови» революцию в стране, восстановить монархию. Уже в сентябре 1917 года он был «брошен в жертву левым», лишился всех своих должностей и за «двойную игру» был исключен из партии эсеров, одним из основателей которой он являлся. Керенский, рассматривая Савинкова как своего политического конкурента, с удовольствием расстался с неугомонным экс-террористом.

Правда, уже через несколько дней после своего «изгнания» он возвращается в «большую политику» как избранный депутат Предпарламента — Временного Совета Российской республики. Тогда же он избирается делегатом будущего Учредительного собрания — «предбанника», как шутил Савинков, и провидчески добавлял: «...предбанника, перед кровавой баней». [267] Он чувствовал, что заигрывания Керенского с большевиками добром не кончатся...