Виктор Савченко - Авантюристы гражданской войны: историческое расследование

В конце 1907 года он уезжает за границу.

Только в 1908 году Савинков временно возвращается «в строй», приняв участие в подготовке несостоявшегося покушения на Николая Второго на крейсере «Рюрик». Террористы решили осуществить убийство императора во время торжественной встречи корабля в Кронштадте. В июне 1908 года ЦК эсеров решил привлечь к этому теракту Савинкова. Тот, в свою очередь, сумел привлечь несколько русских матросов к планируемому покушению. Крейсер «Рюрик» был построен на верфи в Глазго и именно оттуда выходил в свое первое плавание в Кронштадт. Савинков убедил матросов спрятать на корабле уже в Кронштадте одного боевика, который должен был взорвать палубу во время торжественного смотра или выстрелить в царя. Но Азеф всячески противился реализации этого замысла, [261] и взрыв или выстрел так и не прозвучал... Азеф продлил жизнь царя еще на десять лет.

Уже после разоблачения Азефа, в 1910 году, Савинков напишет: «Горе наше, быть может, в том, что рост нашего Центрального Комитета и нас, Боевой организации, не превышал роста Азефа».

В то время Борис Савинков выглядел так: «Сухое каменное лицо, презрительный взгляд; небольшого роста, одет с иголочки; не улыбается, веет безжалостностью».

В 1909–1911 годах Савинков воссоздал Боевую организацию эсеров и возглавил ее. Хотя сам он обладал нелегким характером и противоречивой репутацией, было решено, что никто лучше не поставит «работу» террора. В новою Боевую организацию Савинков набирает боевиков ему «лично близких», ужесточает в организации дисциплину, утверждает свои особые, почти диктаторские, полномочия. После разоблачения Азефа последовал целый ряд разоблачений более мелких фигур в эсеровской партии. Партию лихорадило, и в каждом партийце виделся провокатор... Атмосфера всеобщий подозрительности приводила к мысли о возможности роспуска партии.

Во второй Боевой организации эсеров было всего 13 человек, включая самого Бориса и его вторую жену — Е. Зильберберг. На английском острове Джерси боевики создали «динамитную лабораторию». В конце 1909 года большая часть боевиков выехала в Россию «на работу»...

Главной задачей, которою поставили перед собой Савинков и его организация, было убийство императора. Планировались также второстепенные задачи: убийство министра юстиции И. Щегловитова, министра внутренних дел П. Столыпина, великого князя Николая Николаевича.

Но террористов преследовали неудачи. Один из них был арестован, за несколькими велась слежка. Савинкову стало ясно, что его «конспирация» раскрыта полицией, и он отзывает своих боевиков из России. Группа считалась «проваленной», и ее руководитель решает создавать новую организацию. Но возрождению новой группы помешало новое громкое разоблачение в среде боевиков — известие о провокаторстве Кирюхина и самоубийство боевика Бердо, которого «затравили» подозрительные товарищи, и сам Савинков в том числе. [262]

На Боевую организацию партия эсеров затратила за два года около 70 тысяч золотых рублей, однако организация ничем себя не проявила. Боевики спокойно и достаточно обеспеченно жили во Франции, Англии и не стремились к опасной борьбе в России.

Тем временем лидеры партии эсеров пришли к выводу, что террор не только бесцелен, но и вреден. Было решено свернуть всю террористическую деятельность партии. В конце 1910 года Савинков запишет: «Меня так-таки вышибают. Деликатно, честью просят. По шеям». В обнародованном партией эсеров «Заключении судебно-следственной комиссии по делу Азефа» виновными в атмосфере провокаций, по логике комиссии, оказались все члены Боевой организации, и прежде всего Савинков. Текст «Заключения» ошеломил его. Он немедленно составил протест, который подписали все боевики. Борис Викторович писал, что заключение ССК — «это удар для террора почище Азефа. Знаете, у меня шевелится подозрение, что члены ССК именно и преследовали цель — убить террор. Гадко, противно».

В начале 1911 года Савинков полностью отошел от эсеров и террора.

Еще будучи студентом, Борис Савинков начал писать и публиковать под псевдонимом «Виктор Ропшин» свои декадентские стихи и поэмы. О смерти, любви, ненависти... Псевдоним придумала Гиппиус, имея в виду местность Ропшу, с царским дворцом, где «террористы восемнадцатого века» задушили императора Петра Третьего.

Теперь, пройдя «школу кровопускания», он пишет «Воспоминания террориста» и роман о революционерах-террористах под библейским названием «Конь бледный». В романе, размышляя о необходимости и полезности террора, приходит к выводу о его греховности. В свои 28 лет автор «Воспоминаний» уже ощущал себя личностью исторической.

Борис Викторович живет во Франции, осознав, что спрятаться от охранки и от своих мыслей в России он не может. Он попадает под влияние «мистического народничества», что «занималось» превращением религии в «душу революции», богоискательством. Его друг М. Прокофьев писал, что Савинков «умом дошел до необходимости религии, но не дошел до веры». Его христианские искания, [263] духовная раздвоенность бесили «революционное окружение», что кичилось своим атеизмом. Духовный кризис террориста усилил разрыв с горячо любимой женой, которая уже не могла терпеть его «вздорного» характера, испытывать постоянное чувство тревоги и опасности.

В то время он заводит дружбу с литераторами «крута» Зинаиды Гиппиус, входит в парижскую масонскую ложу.

Новый его роман «То, чего не было» был построен на автобиографической фабуле, в нем он снова отрицательно отзывался о кровавой практике эсеров. Публикация романа до бела накалила отношения Бориса Викторовича с лидерами эсеров. Да и сам Савинков сознательно шел к разрыву с эсеровским ЦК. Его влекло искусство... Он говорил: «Писать мне необходимо, как птице петь... Я не могу не писать...»

В это время Савинков, неожиданно для своего окружения, сближается с марксистом Г. Плехановым и вместе с ним издает газету «Юг». В те годы, до и после революции, трудно определить политическое лицо Савинкова. Он как ртуть стремится заполнить пустоту, стремится занять свое историческое место.

С началом мировой войны, в 1914 году, Савинков становится активным оборонцем и добровольцем вступает во французскую армию, чтобы сражаться против немцев — врагов России. Вместе с другим видным террористом — Моисеенко, Савинков обратился с открытым письмом к эсерам, призывая на время войны отказаться от открытой борьбы против царя, поскольку эта борьба будет использована для военного разгрома России. В отличие от Ленина, Савинков ставил не на «врагов» — Германию, а на «союзников» — Антанту.