Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны

"При естественном порядке, — продолжал он, — классы, народы, наслаиваются друг на друга, вместо того, чтобы существовать рядом друг с другом. И мы вернемся к естественному порядку, как только ликвидируем последствия либерализма. Уже в позднее средневековье началось либералистское разложение прочных сословных барьеров, охранявших единоличное господство аристократии чистой крови. И вот, наконец, в наше бесславное время все ценности извращены, и неполноценные составные части европейских наций оказались наверху, а наиболее ценные — внизу".

"В таком случае стоило бы создать новый феодальный порядок", — подытожил я.

Гитлер не согласился со мной. Он сказал, что мне следовало бы оставить в покое всю эту смехотворную терминологию. "Не подходите ко мне с такими примитивными мерками. Подобные понятия принадлежат полностью умершей эпохе. Следует иметь фантазию, чтобы ощутить величие грядущего. Но если создать благоприятную ситуацию для аристократической крови, то человек великой расы поднимается все выше и выше. Примером тому наше движение. Создать и поддерживать такую ситуацию — вот великое политическое предварительное деяние фюрера-законодателя".

Я заметил, что уже однажды слышал от него, будто эпоха обычного национализма прошла, и спросил, правильно ли я его понял.

"Понятие нации стало пустым. Мне еще придется иметь с ним дело, по исторически обусловленным причинам. Но я с самого начала буду сознавать, что это может обеспечить мне лишь временную значимость. "Нация" — это политическое орудие демократии и либерализма. Мы должны снова упразднить это ложное понятие и заменить его понятием породы, которое еще не затаскано политиками. Ключевым понятием будущего станет не "народ" — это понятие давно ушло в прошлое, и поэтому перестраивать и уточнять нынешние границы населенных областей просто бессмысленно. На первый план выйдет скрытое за ним понятие породы".

Я хотел было возразить, что в Германии это будет очень трудно. Гитлер кивнул мне: "Конечно, я лучше всех этих высоколобых интеллектуалов знаю, что в научном смысле человеческих пород не существует. Но вы занимались сельским хозяйством и животноводством и знаете, что без понятия породы едва ли можно упорядочить результаты селекционной работы. И мне как политику нужно понятие, которое позволит мне разрушить порядок, до сих пор основывавшийся на исторических связях, а затем стимулировать и теоретически поддержать новый антиисторический порядок. Вы понимаете, что я имею в виду?" — здесь он прервался. — Я должен освободить мир от его исторического прошлого. Нации — это наглядные формы нашей истории. Значит, мне следует переплавить эти нации в образования высшего порядка, если я хочу стряхнуть с себя хлам превратившегося в абсурд исторического прошлого. И для этого мне вполне подходит понятие породы. Оно разрушает старые связи и дает возможность создать новые. С помощью понятия "нации" Франция вынесла великую революцию за свои границы. С помощью понятия "породы" национал-социалисты возглавят революцию, которая преобразует весь мир.

Подобно тому, как понятие "нации" было революционным в эпоху всех этих династически-исторических феодальных государств, подобно тому, как оно подготовило введение биологического термина "народ" — так и наша революция будет еще одним шагом, или даже последним шагом к преодолению историзма и признанию чистой биологической ценности. И я начну новый отбор — по всей Европе и по всему миру; пример такого отбора уже продемонстрировал германский национал-социализм. Во всех нациях, даже в самых древних и прочно сбитых, разыгрываются процессы распада и перераспределения. Активная часть нации, нордическая, готовая к борьбе, восстанет вновь истанет господствующим элементом над этими торгашами и пацифистами, этими пуританами и делягами. От этой революции, которая будет прямой противоположностью французской революции, демократов не спасет никакой жидовский бог. Для них наступят тяжелые времена. Об этом уж я позабочусь. Устоят лишь твердость и мужество. И мир получит новый закон. И когда-нибудь мы объединимся с этими новыми людьми в Англии, Франции, Америке. Конечно, в том случае, если они включатся и будут добровольно сотрудничать в гигантском процессе всемирного перераспределения. И тогда уже от нашего местного национал-социализма останется очень немного — даже у нас в Германии. Но для этого нужно, чтобы между разноязыкими представителями единой породы господ существовало взаимопонимание".

Вечный жид

Только с такой позиции можно понять антисемитизм Гитлера. ЕВРЕЙ — ЭТО ПРИНЦИП. Между взглядами Гитлера, порнографиста Юлиуса Штрайхера и простых эсэсовцев или штурмовиков много общего, но все же много и различий. Для большей части национал-социалистической руководящей клики "расовое учение" или "учение о породах" — всего лишь выдумка Адольфа. Уничтожение евреев для них лишь способ воспитания революционных разрушителей. С евреями им позволено делать то, что они охотно сделали бы со всей буржуазией. А во всех антисемитских мероприятиях есть изрядная доля стремления перенести революционные страсти на относительно безобидный объект. Для Штрайхера и его единомышленников антисемитизм не просто доходное предприятие, но и повод удовлетворить собственные грязные вожделения. Нельзя сказать, чтобы в широких массах немецкого народа действительно существовал глубокий антисемитизм. Но все же существует определенная неприязнь, которая иногда может заходить довольно далеко. Насколько я убедился, большинство партийцев не принимало антисемитские лозунги национал-социализма всерьез и, во всяком случае, не ожидало никаких решительных мер против евреев. Когда в Германии, 1 апреля 1933-го состоялись первые планомерные акции против евреев, я находился в Данциге. У нас не произошло ничего подобного, но многие старые партийцы звонили мне и спрашивали, не собираюсь ли я дать "добро" на проведение погромов. Они говорили, что, не задумываясь, прекратят сотрудничество с партией, если эти омерзительные акции повторятся в Германии или пройдут в Данциге. Они представляли себе борьбу за освобождение Германии совсем иначе.

До чего довел Гитлер немецкий народ и до какой степени его унизили, показывает поведение немцев осенью 1938-го. " Нас это не касается! Не нравится — не смотрите! Это не наша беда!" Такова была всеобщая позиция немцев, когда по улицам гнали едва одетых мужчин, женщин, стариков, больных. Бессердечие и бесчувствие, страх перед всемогущими владыками притупили многие естественные порывы: немцы даже не возмущались, глядя на унижение этих людей. Но такая акция все же не прибавила антисемитизму популярности.