Барри Форшоу - Звезда по имени Стиг Ларссон

Ларссон умер, поэтому критики и коллеги писатели могут говорить о нем свободно — им нечего бояться. Они могут не опасаться следующих бестселлеров, подобно тому, как здравомыслящий читатель страшится очередного тома Дэна Брауна. Судя по всему, у Ларссона есть лишь оконченная, завершенная трилогия, и это замечательное наследие. Трилогия — идеальный продукт, мечта издателя, поскольку если писатель создает всего три книги, любой из нас может пойти и купить полное собрание его сочинений, любой может стать специалистом по ним.

Нельзя отрицать, что сам Ларссон представляет собой явление: через четыре года после смерти он занял второе место в мире по уровню продаж. Кто бы в 2004 году мог подумать, что он и его героиня, современный вариант Модести Блейз, достигнут таких высот? Только не честный труженик, журналист Стиг Ларссон. Не Микаэль Блумквист и не далекая от щепетильности Лисбет Саландер. Мировая слава поставила ее в один ряд с другими яркими, но немногочисленными героинями детективной прозы. Перед ней, как я уже говорил, была Модести Блейз, жесткие персонажи Макдермид, Райхс, Шарп, Даффи и Парецки, но мне кажется, героини, созданные женщинами, не обладают тем же сексуальным зарядом, который есть у женских персонажей, созданных мужчинами. [6]

В «Женщине в белом» Уилки Коллинза, одном из самых ранних примеров детективной прозы, изображается некрасивая, жесткая, неутомимая сыщица Мэриан Холкомб, которая ловит подлого графа Фоско. Позже, в бурные годы начала ХХ века, авторы детективной прозы ввели в свои произведения «новую женщину», которая ездит на велосипеде, курит и спорит с мужчинами. Однако в золотой век детектива эти женщины отошли на второй план: мисс Марпл и подруги лорда Питера были менее яркими, и так продолжалось до тех пор, пока не появилась Модести. Модести была твердой, и ее твердость, как и жесткость мисс Саландер, вызвана тяжелым прошлым; она не боялась проявлять свою сексуальность, не обращала внимания на пол и с мужским упорством добивалась цели. Какое потрясение для читателей «Ивнинг стандард» — то же, что испытывают сегодняшние читатели при встрече с Лисбет Саландер. Для поклонников детектива любого пола это потрясение вызвано удовольствием и ощущением свободы от встречи с женщиной, которая словно пантера крадется по сцене, ворча и порождая напряжение перед прыжком. Многие из нас встретились с ней слишком поздно, уже после смерти Стига. И все же мы ее нашли. Мы читаем трилогию, видим Лисбет и Микаэля на экране, зная, что они останутся с нами только на протяжении трех книг. Но этого достаточно. Они не смогут нам надоесть, и мы успеем к ним привыкнуть. Они — пара в трилогии. Они совершенны.

Что бы подумал Ларссон, если бы какой-нибудь выдуманный ясновидец, которые иногда возникают в сюжетах, рассказал ему, что он, успешный журналист и не слишком успешный писатель, станет после смерти мировой знаменитостью? Как бы он отреагировал, если б сам дьявол предложил обменять его земную жизнь и душу на вечную славу? Ларссон мог верить, как верят религиозные люди, что мы живем вечно и не умираем, пока кто-то помнит наше имя. «Стиг Ларссон, — мог бы сказать дьявол, — миллионы людей будут читать твои книги и услышат твой голос после смерти». Как бы ему это понравилось? Что бы писатель — любой — ответил Мефистофелю? По-моему, этого достаточно, чтобы соблазнить кого угодно играть с огнем».

Эксцентричные сыщики Кристофера Фоулера Брайант и Мэй радикально отличаются от дуэта Ларссона, однако он глубоко изучил феномен «Миллениума». «Для меня Лисбет Саландер не является самым интересным персонажем трилогии. С середины восьмидесятых такая героиня — панк и хакер в татуировках, с тяжелым детством и страхом близости — была традиционным элементом американских комиксов, и Ларссон просто заимствует клише, оживляя его. Экранизация «Девушки с татуировкой дракона» воплощает Саландер в живой актрисе и достигает успеха, четко следуя характеру персонажа. Больше всего меня восхищает тот выдающийся способ, каким Ларссон вводит в повествование невероятное количество действующих лиц, и мы видим, что каждый из них живет собственной жизнью, которая лишь частично пересекается с жизнями Блумквиста и Саландер. Проклятие писателя детективов — случайности; нередко персонажей и ситуации приходится совмещать ради сюжета, однако Ларссон избегает этого, используя систему соседствующих событий. Именно так происходит и в реальной жизни, что делает сюжет более правдоподобным. В результате, когда он рассказывает, что ел на завтрак второстепенный персонаж, это не выглядит отклонением от темы. Это способ представить свое мировоззрение как сложное, переплетенное единое целое. Писатели, обладающие таким редким даром, часто создают трилогии, словно видя перед собой большое пространство взаимосвязанных жизненных историй, развивающихся на фоне основного сюжета. Это умение, объединяющее детективы Элмора Леонарда и фэнтези Сюзанны Кларк, является для меня признаком выдающегося таланта».

Фрэнк Таллис пишет исторические детективы, используя свой опыт клинического психолога, и демонстрирует тонкое понимание взаимосвязей между психотерапией и криминальным расследованием: «Для Ларссона преступления подобны симптомам, а процесс расследования напоминает психотерапию. Мы должны глубоко копать, чтобы найти преступника или травмирующее воспоминание. Ларссон творчески использует эти взаимоотношения. Нам представляют тайну, обрамленную другой, более сложной тайной, воплощенной в жестокой, асоциальной молодой женщине, которую считают психически больной, обладающей аутическими чертами и одержимой маниакальными идеями. Кто-то говорит, что она выглядит как слабоумная пятнадцатилетняя анархистка. По мере раскрытия автором ее изобретательности и впечатляющих талантов мы всё больше хотим знать ответы на вопросы, которые мог бы задать психотерапевт. Почему она такая? Каковы ее мотивы? Чем она живет? Психология Саландер интересует нас не меньше, чем детективный сюжет.

Хотя на Саландер навешано множество психиатрических ярлыков, точный диагноз поставить невозможно. Здесь Ларссон демонстрирует свои либеральные принципы, поскольку на самом деле в ней нет ничего «неправильного». С медицинской точки зрения она не больна. Мы можем вспомнить поборников антипсихиатрического движения, таких радикалов, как Томас Сас и Р. Д. Лэнг, считавших, что ум может быть болен только в образном смысле, а «безумие» — единственная здравая реакция на безумный мир. Жанровая художественная литература редко затрагивает такие глубокие темы. Однако они лежат в самой сути трилогии «Миллениум», создавая интересную философскую основу для динамичного и драматичного повествования. Мало кто может справиться с такой задачей, однако Ларссону это удается без каких-либо усилий и без обычного в таких случаев показного благочестия».