Леонид Токарский - Мой ледокол, или наука выживать

В целом, исходя из моего последующего опыта работы и знакомства с инженерами, получившими образование на Западе, я с полной уверенностью могу сказать сегодня, что советское инженерное образование было качественнее и солиднее. На Западе инженера «учили учиться» и давали общее направление поисков необходимой для достижения цели информации. С другой стороны, ориентация западного инженера всегда была направлена в сторону экономическую. То есть — «business oriented» — прежде всего брать в расчёт финансовую эффективность того направления, в котором он работает. Это, без сомнения, является важнейшим фактором успеха компании, для которой инженер работает. У советских инженеров даже понятия об этом не было. Вот настоящая причина развала советской техники и свидетельство несостоятельности советской индустриальной продукции на международных рынках. Результат труда грамотных советских инженеров не выдерживал конкуренции! Советские инженеры умели рассчитывать конструкции, но не умели «считать деньги».

Глава 28  

Авиация: становление

Авиационная Промышленность была просто сказочным местом работы — «страна победившего социализма». Социальные условия — на самом высоком уровне. На работу возили на автобусе бесплатно. Каждое утро, в 6:05, недалеко от моего дома останавливался арендованный концерном автобус. Он доставлял нас всех на место за десять минут до начала работы. На заводе кормили хорошим обедом и тоже бесплатно. Когда мы оставались на сверхурочные задания, предоставлялся ужин. На заводе работали свои магазины, где можно было купить всё — от продуктов питания до промтоваров по сниженным ценам. Больше всего меня поразило, что внутри завода продавалась водка, но никто пьяным не ходил. Был даже зал для занятий штангой, где я и тренировался. Профсоюзы очень сильные. Никто не мог человека уволить, если у него «квиют» — постоянство. Увольнение без согласия профсоюзов было возможно только в том случае, если работник совершал уголовное преступление. Поэтому главная задача человека, устроившегося на работу, максимально оперативно закончить испытательный срок и получить «квиют».

В те времена в Авиационной Промышленности русскоязычных специалистов, приехавших из СССР, было очень мало. Среди рабочих их не существовало вообще. В самом начале работы я познакомился с хорошим парнем по имени Алексей. Он представлял собой редчайший случай нового вида израильского рабочего. Алексей вырвался из Москвы, бросив институт после четвёртого курса. Сионист по убеждению, он посчитал, что институт может подождать, а вот строительство Израиля — нет. Здесь годы обучения в вузе Алексею не засчитали, не подтвердив ему даже среднетехнического образования. Он начал трудиться на участке герметизации самолётных топливных баков. Работа тяжёлая и вредная, но за неё хорошо платили. Алексей на участке был «белой вороной» и часто приходил ко мне «излить» душу. Все работающие на участке герметизации — малограмотные выходцы из арабских стран. Они донимали Алексея и издевались над ним каждый день. Причина этого, как я понимаю, их патологическая ненависть к «ашкенази» и боязнь, что он со временем станет их начальником. Возглавлял эту травлю начальник участка, который, видимо, лично ощущал угрозу своей замены. Он был человеком без всякого образования, с болезненным самолюбием, ненавидящим любого, имеющего малейшее преимущество по отношению к себе. Цель всех работников участка — добиться увольнения Алексея. Ситуация его была очень тяжёлой. Алексей — одинок, без семьи и корней в Израиле. Идти ему некуда и жить негде. Несколько раз он пытался побеседовать со своими коллегами по работе и объяснить им, что он не собирается быть их начальником. Убеждал в том, что его единственная цель — это получение зарплаты в конце месяца. Ничего не помогало. Они продолжали своё дело. Зная, что уволить Алексея нельзя из-за «квиюта», его коллеги «состряпали» уголовное дело, обвинив Алексея в драке и избиении коллеги на работе. В таких случаях, чтобы «не выносить сор из избы», уголовное дело в полиции не открывают, а создают паритетную комиссию для решения проблемы.

Комиссия состоит из руководства и представителей профсоюза. После выслушивания обеих сторон и свидетелей, комиссия постановляет об увольнении виновников. Алексей пришёл ко мне за несколько дней до комиссии, рассказал мне всё и расплакался.

«Зачем нам нужно было ехать в эту страну! Зачем мы бросили все, что нам дорого! В этой стране нет элементарной справедливости!» Я выслушал его и сказал: «То, что мы прошли в жизни и в борьбе, им всем ещё и не снилось. Мы умеем драться и дадим им такой урок, что они нас долго не забудут!» Я предложил оперативный план. Алексей его принял. Мы сбросились деньгами и сделали необходимые закупки. На следующий день, когда Алексей пришёл на работу, он обратился к бригадиру и при всех попросил его ещё раз закончить всё миром, напомнив, что он же никого не бил. Начальник участка ответил ему так: «Я знаю, что ты не бил, но все мои люди подтвердят, что ты бил. Это будет их слово против твоего, и они засвидетельствуют всё, что я им прикажу засвидетельствовать. Я вообще терпеть не могу вас, вонючих «ашкенази». Жаль, что Гитлер не доделал свою работу и всех вас не сжёг. А теперь иди отсюда, вонючая свинья!». На этом разговор был окончен. Алексей вскипел, но сдержался. Через несколько дней собралась паритетная комиссия.

Спектакль был разыгран в полным соответствием со сценарием. Свидетели выступали, подробно описывая, как Алексей бил ногами несчастного коллегу, а они по разным причинам не могли помочь избиваемому. Начальник участка свидетельствовал о том, что он пытался убедить Алексея изменить своё поведение. Он рассказывал о своём трогательном отношении к «олим» из России и его любви к «ашкенази», и так далее, и тому подобное. Председатель комиссии выразился, что дело тут ясное. Перед выносом вердикта, он с сожалением посмотрел на Алексея и спросил, может ли он что-то добавить. Алексей спокойно сказал, что всё это задуманная заранее клевета, и он просит уволить начальника участка за враньё и раздувание национальной розни. Кроме того, он попросил назначить его самого на место снимаемого начальника участка. Все засмеялись. Алексей опустил руку в карман комбинезона и вытащил маленький портативный магнитофон, который мы вместе купили несколько дней назад. Алексей включил магнитофонную запись. На ней прозвучал весь разговор с начальником участка в присутствии рабочих, который я цитировал ранее. Слышны были даже одобрительные комментарии людей, находившихся в цехе. Запись произвела эффект разорвавшейся бомбы. После прослушивания, Алексей добавил, что если решение комиссии его не удовлетворит, то он обратится в суд и в прессу.