Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
Не менее драматичной оказалась и судьба всемогущего Колеватова. После Театра имени Ленинского комсомола он работал директором Малого театра, потом возглавлял Союзгосцирк. По слухам и статьям в прессе, был по советским меркам очень богатым человеком. Но права пословица: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Его обвинили во взяточничестве в крупных размерах. Дело наделало много шума. Возможно, будучи руководителем Союзгосцирка, он в какой-то мере был вовлечён в события вокруг Галины Брежневой и её цыгана с бриллиантами. Тогда шла борьба за власть в высших эшелонах, и тут все средства были хороши. Похоже, Колеватов попал под раздачу. Ему припаяли тринадцать лет лагерей! А его жена Пашкова, известная актриса Театра им Е. Вахтангова, покончила жизнь самоубийством. Освободился он раньше. Говорят, помогло ходатайство Юрия Никулина.
Но вернёмся к нашей студии. Она не просто расширяла мой кругозор, а можно сказать, образовывала меня. Признаюсь, несмотря на то что я много читала в школе, в студии я почувствовала себя малообразованным человеком. Вокруг меня были люди старше, больше знающие и более образованные. Что читать и смотреть, я узнавала в студии. И студийцы, и друзья студии, каждый из них привносил что-то своё. На наших сборищах обсуждались новинки литературы, кино, театра. Тогда все читали Ремарка, Бёлля, Хемингуэя, Солженицына, Дудинцева и др. Журнал «Иностранная литература» публиковал лучшие произведения современных зарубежных писателей. Мы читали Сэлинджера, Силлитоу, Апдайка, Стейнбека, Жоржи Амаду и многих, многих других. Смотрели итальянские фильмы, ставшие классикой неореализма. Бывало, что на дневные и вечерние сеансы невозможно было попасть. Кинотеатры устраивали ночные сеансы. Я, например, смотрела «Ночи Кабирии» на сеансе, который начинался в полночь и закончился в три часа ночи. Зимой шла пешком от площади Маяковского, где был кинотеатр «Москва», до своего дома на улице Павла Андреева. Пришла домой под утро. Шли замечательные американские фильмы, такие как «Всё о Еве» с Бет Дэвис, «Двенадцать рассерженных мужчин» с Генри Фонда в главной роли. Отечественные фильмы того времени становились общественным явлением. Фильмы «Коммунист», «Чистое небо», «Девять дней одного года», «Дама с собачкой» и многие другие, ставшие классикой советского кино, все смотрели и обсуждали. Это было золотое время советского кино! Мы ходили на концерты Сурена Кочаряна, который читал «Илиаду» и «Одиссею» Гомера. Вообще, чтецы в то время пользовались большой популярностью, особенно Дмитрий Журавлёв, Эммануил Каминка, читавшие классическую и современную поэзию и прозу. Это было время, когда поэты собирали стадионы. У памятников Маяковскому и Пушкину вечерами собиралась толпы, чтобы послушать стихи самодеятельных и профессиональных поэтов. Проходя мимо, я иногда останавливалась послушать стихи. Мне казалось, что среди читающих было немало просто графоманов. Народ слушал, обсуждал.
Нам с Вероникой каким-то чудом удалось проникнуть на вечер Евгения Евтушенко в Зал им. П.И. Чайковского, который был набит битком. Мы с ней сидели на ступеньках. И два отделения только стихи. Зал встречал их с восторгом, как и самого автора. В зале была не только молодёжь, среди публики я увидела Аркадия Райкина. Это было время, когда билеты в консерваторию спрашивали уже на Моховой, т. е. за полкилометра до входа. Билеты в театр по сравнению с нынешними ценами стоили сущие гроши. Самый дорогой билет стоил 3 рубля или 3 рубля 50 копеек. Позволить себе такое мог и студент, и пенсионер. Народ валом валил в театры, в некоторые из них попасть было трудно, а в «Современник» – невероятно трудно. Люди ночами стояли за билетами. Мы с Вероникой на спектакль «Голый король» проникли летом во время антракта. Курящие зрители вышли покурить на улицу. В конце антракта мы затесались в толпу возвращающихся в зал курильщиков. Про то, какой это был фантастический спектакль, говорить излишне – он стал легендой.
Надо сказать, что слухи об интересных театральных событиях распространялись по Москве с невероятной быстротой. Спектакль «Добрый человек из Сезуана» я впервые посмотрела, когда он шёл на сцене Театра им. Е. Вахтангова. Это был дипломный спектакль студентов курса Ю. Любимова. Уже тогда вся Москва гудела о том, что его надо смотреть как новое явление в театральной жизни. Они ещё не были Театром на Таганке. Позднее я ещё дважды его смотрела. Особенно поразила Зинаида Славина, игравшая главную роль. Мне казалось, что это большая трагическая актриса, но она таковой не стала. Не знаю почему. Не помню, каким образом я попала на генеральный прогон с публикой спектакля Театра на Таганке «Павшие и живые». Было лето, и спектакль играли на сцене Театра им. Моссовета, зал которого значительно больше, чем зал Театра на Таганке. Театр был до отказа набит публикой. Весь спектакль – стихи, письма, песни военных лет. Публика слушала, затаив дыхание. В финале спектакля на сцене вспыхивал Вечный огонь. У меня слёзы текли ручьём. От них мокрой была даже сумочка, лежавшая на коленях!
Я не припомню ни одного спектакля за последние двадцать лет, которые были бы близки по эмоциональному воздействию к первым спектаклям Театра на Таганке. Было много спектаклей, разных по художественной эстетике. Театр им. Е. Вахтангова, Театр сатиры, Театр им. В. Маяковского и другие имели своё лицо, но общим было сильное эмоциональное воздействие на зрителя многих спектаклей.
Конечно, не все спектакли были шедеврами. Когда моя школьная подружка, Эля, поступила в ГИТИС, то поначалу мы с ней поддерживали отношения, изредка встречаясь. В одну из встреч пошли в Театр им. Е. Вахтангова посмотреть спектакль «Стряпуха», который пользовался популярностью у зрителей. Опплевались! За год до этого мы, как я уже писала, школьным трудовым лагерем работали в колхозе на Кубани. Худо ли, бедно ли, но как-то соприкасались с работой и жизнью кубанской станицы. То, что в своей пьесе наворотил драматург Сафронов, нам показалось несусветным враньём, не имеющим никакого отношения к реальной жизни. (Позднее я узнала, что спектакли такого рода ставились театрами как плата за возможность ставить социально острые спектакли.) Начался спектакль, идёт уже минут десять или больше, и вдруг зрители, непонятно почему, начинают аплодировать, в зале зажигается свет. Оказывается, в директорской ложе появился Н.С. Хрущёв! Все встают и бурно аплодируют. Актёры, потупив очи долу, пережидают на сцене. За них неловко. Наконец удовлетворённый приёмом Хрущев даёт знак успокоиться, аплодисменты стихают, свет в зале гаснет, действие возобновляется. Мы с Элькой внутренне (конечно, внутренне, а как иначе?) возмущаемся. В следующий раз, когда я увидела Хрущёва,
