Пушкин и финансы - Коллектив авторов
Законные наследники должны бы иметь полную собственность на них со всеми преимуществами автора. Автор псевдонимного произведения или приписываемого известному автору теряет или нет свое право собственности, и какому правилу нужно следовать в этом случае. Закон об этом ничего не говорит»[665].
Совершенно очевидно, что все эти разъяснения потребовали некоторых предварительных исследований, о чем свидетельствует сохранившаяся в черновых бумагах Пушкина программа:
«О литературной собственности.
О правах издателя.
” (писателя).
” аноним.
” наследники и пр. …»[666].
И снова, накануне смерти, Пушкин подводил итог своей деятельности на поприще разрешения вопроса о литературной собственности и авторского гонорара. «Литература стала у нас всего около 20 лет значительной отраслью промышленности. До тех пор она рассматривалась только как занятие изящное и аристократическое. Никто не думал извлекать других плодов из своих произведений, кроме успеха в обществе, авторы сами поощряли перепечатывание и искали в нем удовлетворение тщеславия, между тем как наши академии давали пример сознательного и безнаказанного нарушения прав. Первая жалоба на перепечатывание была подана в 1824 г. [самим Пушкиным, по поводу «Кавказского пленника» – С. Д.]. Оказалось, что случай не был предусмотрен законодателем»[667].
Так, в преддуэльные декабрьские дни, когда зрела последняя трагедия поэта, Пушкин находил еще время задумываться над практическими вопросами, связанными с литературным трудом. Из этого можно заключить о глубине интереса его к данным вопросам.
Ко времени выхода Пушкина на литературную арену профессионализация писательского труда еще совершенно не существовала. Соответственно и авторский гонорар, уже вполне утвердившийся и стабилизировавшийся в отношении переводческого труда, в области оригинальной литературы представлял явление чисто спорадическое. Литература, пройдя через стадию меценатства, оставалась в плоскости барствующего дилетантизма.
Можно с уверенностью сказать, что еще прежде, нежели Пушкин почувствовал и осознал принципиальную и идейную сторону вопроса, он встретился с ним на чисто практической почве, ища средств к существованию. Материальное положение поэта в ссыльную пору оставляло желать много лучшего. Переписка его друзей начала 1820-х гг. свидетельствует наглядно о крайней степени нужды, которую переживал Пушкин. Но еще красочнее рисует материальное положение ссыльного поэта эпически спокойное сообщение его ближайшего начальника, ген. И.Н.Инзова, в секретном письме к графу И.А. Каподистрии от 28 апреля 1821 г.: «В бытность его в столице он пользовался от казны 700 рублями на год; но теперь, не получая сего содержания и не имея пособий от родителя, при всем возможном от меня вспомоществовании, терпит, однако ж, иногда некоторый недостаток в приличном одеянии. По сему уважению я долгом считаю покорнейше просить распоряжения вашего, к назначению ему отпуска здесь того жалования, какое он получал в С.-Петербурге»[668].
Результатом этого письма явилось назначение Пушкину жалованья, высылавшегося по третям, всего 700 руб. ассигнациями в год, каковое он и получал вплоть до увольнения со службы, 8 июля 1824 г., и ссылки в деревню.
А жить Пушкин любил широко, между тем средств у него не хватало и на самое умеренное существование. Невольное волнение всякий раз вызывает старая догадка П.И. Бартенева, что к азартным играм влекла Пушкина надежда на внезапный большой выигрыш[669]. Но такое стремление могло быть вполне естественно у человека, испытывавшего «недостаток в приличном одеянии».
Должно быть, именно эта постоянная нужда побудила на первых порах Пушкина отказаться от традиционного взгляда барствующей литературы на авторский гонорар и на литературный доход вообще и прибегнуть к ним как к единственным средствам, могущим служить к обеспечению его существования.
Литературному гонорару – как определенной норме – основание положено Пушкиным. Справедливо замечают авторы книги «Словесность и коммерция» (стр. 297)XVIII, что «в деле создания „торгового направления" Смирдин играл роль видимой точки, выявляющей движение исторических сил», будучи «лишь выполнителем заказа истории». Действительно, именно Смирдин широко развил систему крупного авторского вознаграждения, но должно учесть то, что большие авторские гонорары Пушкина хронологически далеко предшествовали деятельности Смирдина, и что первый авторский гонорар, заплаченный Смирдиным, пришелся на долю пушкинского «Бахчисарайского фонтана».
Пушкин заслуженно гордился своей победой, и, в самом деле, значение этой реформы было грандиозно. Говорить о нем пространно в наше время вряд ли уместно. Скажем кратко: обеспечив материальную сторону литературной работы, Пушкин дал множеству своих современников физическую возможность творить. Литературный труд, освобождая их от скучной необходимости корпеть в какой-нибудь канцелярии, обеспечивал их свободу и независимость, в чем, в свою очередь, заключается существенное условие самостоятельности самого творчества и литературы. Нет сомнения, что этим же отчасти объясняется расцвет литературной жизни пушкинской поры. Явились и получили возможность развиться дарования, которые, при иных условиях, навсегда оказались бы погребенными в различных «присутственных местах».
«В деле Волынского, – читаем в записях Пушкина 1827 г., – сказано, что сей однажды в какой-то праздник потребовал оду у придворного пииты Василия Тредиаковского; но ода была не готова, и пылкий статс-секретарь наказал тростию оплошного стихотворца»[670]. Так Пушкин сам поставил веху у истоков литературного творчества, как бы подчеркивая громадность пройденного пути от трости горячего статс-секретаря, прогулявшейся по спине неудачливого стихотворца, либо от подаренного перстня или табакерки до высокого авторского гонорара как определенной системы литературного вознаграждения.
II
На пути этом, однако, встречались препятствия. Был во времена Пушкина поэт С.Е.Раич. Имя его, по всей справедливости, предано забвению, ибо поэтом он был худым. Не даром Дельвиг зло острил, что он походит на «домового пииту».
Но Раич был страстным и бескорыстным поклонником поэзии и потому полагал величайшим позором для поэта получение гонорара за свои произведения. Надо думать, что тогдашние издатели и журналисты не трудились оспаривать его взглядов, поскольку они отвечали их интересам, охотно предоставляя ему довольствоваться «славой». Но как-то Смирдин имел неосторожность предложить Раичу за его стихи вознаграждение, на что тот, гордо вскинув голову, отвечал: «Я – поэт, и не продаю своих
