Скотт Паттерсон - Кванты. Как волшебники от математики заработали миллиарды и чуть не обрушили фондовый рынок
Похоже, что при игре в покер контролировать риск тоже было невозможно. По крайней мере так могло показаться стороннему наблюдателю. Взнос за участие составлял 10 тысяч долларов.
В некоторых партиях с участием самых сильных игроков, таких как Мюллер и Крисс, взнос мог вырасти до 50 тысяч «зеленых».
Ясное дело, игроки не швыряли все фишки на стол, до того как разыграть первую руку. Они могли рассовать фишки по карманам и держать их всю ночь. По крайней мере до тех пор, пока не начнет везти. Но кому было до этого дело? 50 тысяч были для них все равно что бумажки для игры в «Монополию». Важно было только одно: кто победит. И хотя победители иногда получали шестизначные суммы, это ничего не меняло в их жизни.
Но Эснесс не выигрывал. Он проигрывал. В точности как AQR.
— Раскошеливайся, — сказал Мюллер, раздавая следующую руку.
Эснесс вытащил из кармана пригоршню фишек и швырнул их в центр стола. Он наблюдал, как фишки рассыпаются по столу. Затем взглянул на Мюллера, который безучастно смотрел на свои карты. Он не понимал, как Мюллер может оставаться таким спокойным. В августе он за считаные дни потерял больше полумиллиарда, а вел себя так, будто провел день на гавайском пляже. Но ведь AQR потерял еще больше, гораздо больше. Конечно, потом многое удалось отыграть, но скорость, с которой тогда рушился рынок, пугала. А теперь, когда кредитный кризис усилился, AQR столкнулся с еще большими убытками.
Посмотрев на свои карты, Эснесс вздрогнул. Ничего.
Он пока был не готов сдаться. AQR традиционно устраивал рождественскую вечеринку в Nobu 57 — пафосном японском ресторане в манхэттенском Мидтауне. Но казалось, что раньше трава была зеленее. Супруги и гости уже не допускались, в отличие от предыдущих лет. Измученные стрессом гринвичские кванты ушли в загул, саке и японское пиво лилось рекой. «Какая-то попойка», — заметил один из участников.
Был и еще один страх, преследовавший квантов: боязнь системного риска. Коллапс августа 2007 года показал, что они не всегда влияют на рынок положительно, как им казалось раньше. Как и в случае с тонкой паутиной, разрыв в одной из сфер финансовой системы, в данном случае высокорисковой ипотеке, мог вызвать сбой в другой части — или даже разрушить всю сеть. Видимо, рынок был сложнее и запутаннее, чем они думали.
Эндрю Лоу, профессор финансов из MIT, и его студент Амир Хандани опубликовали объемное исследование обвала октября 2007 года под названием «Что случилось с квантами?». Они, сами того не ведая, запустили «Часы Судного дня»[144] для мировой финансовой системы. В августе 2007 года стрелка приблизилась к полуночи. Возможно, ситуация была ближе к финансовому Армагеддону, чем когда-либо с момента краха Long-Term Capital в 1998 году.
«Если бы нам нужно было разработать “Часы Судного дня” для влияния хедж-фондов на мировую финансовую систему, — писали они, — и на этих часах в августе 1998 года до полуночи оставалось бы 5 минут и 15 минут в январе 1999 года, то наша сегодняшняя ситуация в плане системного риска в индустрии хедж-фондов была бы в районе 23:51. На данный момент рынки вроде бы стабилизировались, но часы тикают».
Одной из главных проблем, по мнению Лоу и Хандани, было то, что в системе все переплетено, как в паутине, и взаимозависимо. «Причины явно кроются не в секторе длинных/коротких позиций, а, скорее всего, в совершенно отдельном наборе рынков и инструментов. Значит, системный риск индустрии хедж-фондов за последние годы существенно возрос».
Были опасения по поводу того, что произойдет, если алгоритмические фонды, которые стали центральным звеном рыночной цепи, распределяющие риск со скоростью света, будут вынуждены закрыться из-за экстремальной волатильности рынков. «Хедж-фонды могут в любой момент решить изъять ликвидность, — писали они. — Если такая ситуация редка и случайна, она положительно влияет на рынок. Но скоординированное изъятие ликвидности группой хедж-фондов может иметь катастрофические последствия для финансовой системы, особенно в неудачное время и в неудачном секторе».
Такого не должно было случиться. Кванты всегда считали себя финансовыми докторами, смазывающими перегруженные сочленения Денежной сети. А теперь вдруг выяснилось, что они стали причиной системного риска — подтолкнули мир ближе к Судному дню. Сидя за покерным столом и держа перед собой очередную бесполезную руку карт, Эснесс закрыл глаза и мысленно перенесся в те времена, когда он был одним из лучших студентов Чикагского университета.
Где же он свернул с верного пути?
Был один на редкость занудный квант,[145] который уже много лет предсказывал крах финансовой системы: Нассим Талеб, бывший трейдер из хедж-фонда и автор книг, накинувшийся на Питера Мюллера на свадьбе Нейла Крисса несколько лет назад. В январе 2008 года Талеб приехал в офис AQR в Гринвиче, чтобы выступить с лекцией. Аарон Браун попросил его разъяснить свои теории по поводу того, почему алгоритмические модели прекрасно работают в физическом мире, но становятся опасными в мире финансов (Браун не был с этим согласен).
Послушать Талеба собралось немного народу. Уставший Эснесс отказался. Аарон Браун был давнишним другом Талеба — Талеб когда-то писал аннотацию к его книге «Каменное лицо Уолл-стрит». Ему было интересно послушать, что скажет Талеб, даже если сам был не согласен с ним.
— Эй, Нассим, как дела?
— Неплохо, дружище, — сказал Талеб, поглаживая бороду. — Я слышал, у вас были тяжелые времена.
— Ты не поверишь! — ответил Браун. — Хотя нет. Может, как раз ты и поверишь. Я бы сказал, что мы видели самого черного лебедя на свете. Но сейчас вроде бы все успокаивается.
Талеб быстро настроил свою презентацию и начал рассказывать. На одном из первых слайдов была вырезка из Wall Street Journal от 11 августа, в ней Ротман описывал постигший квантов коллапс.
«Мэтью Ротман привык работать с людьми, гордящимися своей рассудительностью, — говорилось в статье. — В конце концов, он квант, один из множества докторов наук на Уолл-стрит, которые при выборе трейдинговых позиций используют сухую математику. Но на этой неделе он запаниковал».
Слайд был озаглавлен «Обманчивость вероятности». Ротман описал коллапс как нечто, что по прогнозам моделей могло случиться один раз в десять тысяч лет. Однако это происходило по нескольку раз в день семь дней подряд. Для Талеба это означало, что модели ошибочны.
— Эти так называемые финансовые инженеры каждые несколько лет переживают события, которые по законам вероятности могут случиться однажды в истории человечества, — сказал он собравшимся (сплошь финансовым инженерам, ясное дело). — Тут что-то не так. Вы понимаете, о чем я?
На другом слайде был изображен огромный человек, сидящий в правой чаше весов, перевешивающей левую, откуда вываливаются маленькие человечки. Наверху было написано: «Две области: 1 — мягкая “усредненная” (Гаусс и т. п.); 2 — дикая “экстремистская”».
Этот слайд пояснял точку зрения Талеба на экстремальные события на рынке и показывал, почему математика, использовавшаяся в физическом мире (благодаря ей человек полетел на Луну, самолеты стали преодолевать океан, а микроволновая печь разогревала сэндвичи), неприменима в мире финансов. По его мнению, физический мир — «усредненный». Колоколообразные кривые идеально подходят для измерения роста и веса людей. Если вы измерите тысячу человек, следующее измерение вряд ли повлияет на средний показатель. А в финансах маленькое отклонение в цене может изменить все.
Этот мир Талеб называет «экстремистским». В качестве примера можно привести распределение доходов (об этом говорил Бенуа Мандельброт пятьюдесятью главами раньше). В среднем распределение будет нормальным. Но что произойдет, если в выборку попадет Билл Гейтс, самый богатый человек в мире? Распределение неожиданно изменится. Рыночные цены тоже могут меняться быстро, непредсказуемо и существенно. Талеб говорил еще полчаса. Он рассказывал немногочисленным слушателям о толстых хвостах. Неопределенность. Случайность. Но он видел, что аудитория устала. Ей не нужны были рассказы о черных лебедях. Они уже видели одного и были в ужасе.
И все же мало кто верил, что спад может усилиться. Год необъяснимой волатильности только начинался. В январе выяснилось, что в Société Générale, крупном французском банке, неконтролируемый трейдер 31 года от роду потерял 7,2 миллиарда долларов на сложных сделках с деривативами. Жером Кервиль использовал фьючерсные контракты, привязанные к европейским индексам курса акций, чтобы создать невероятные позиции стоимостью 73 миллиарда долларов, которые по сути были односторонними ставками на то, что рынок вырастет. Когда банк обнаружил сделки, которые Кервиль замаскировал, взломав компьютерную систему контроля рисков, он решил закрыть эти позиции, тем самым спровоцировав невероятный сброс на мировом рынке. В ответ на это Федеральный резерв, который ничего не знал о сделках Société Générale, урезал краткосрочную процентную ставку на три четверти пункта. Это напугало инвесторов, потому что попахивало паникой.
