Томас Колоньяр - Элитный снайпер. Путешествие в один конец

Орзу и двое его сыновей вышли на улицу.

Фарух заметил удивление в глазах дяди, но оно было настолько слабым, что главный охранник ничего не уловил.

— Это человек утверждает, что он твой племянник, — сказал часовой с заднего сиденья.

Орзу Каримову было шестьдесят пять. Его сухое лицо было испещрено морщинами, но глаза сохраняли остроту, а зубы — крепость.

— Да, это сын моей старшей сестры. Добро пожаловать, племянник. Прошел год. Ты готов к работе?

Фарух пожал плечами.

— А что, есть выбор?

Дядя засмеялся и посмотрел на охранников.

— Сколько себя помню, он всегда был ленивым. Будь его воля, всю жизнь гонял бы коз, а не работал.

Часовой засмеялся и похлопал водителя по плечу, подавая сигнал, что пора уезжать.

Орзу жестом пригласил Фаруха пройти в дом, а сыновьям приказал пока удалиться. Когда они очутились внутри, дядя запер дверь на засов и повернулся к племяннику.

— Слышал, ты работаешь на американцев. Это правда?

Слова Орзу прозвучали, как обвинение.

— Кто об этом знает? — удивленно спросил Фарух. — Кто тебе сказал?

Орзу смерил его сердитым взглядом.

— У меня повсюду друзья. Ты должен бы уже об этом знать. Ты здесь оказался из-за американской заложницы.

Фарух вынул нож из-под платья и кончиком лезвия снял болты с накладки АК-47. Инфракрасный маячок он положил на стол.

— Это устройство могут видеть только американцы. Я использую его, чтобы отметить дом, в котором ее держат.

Взгляд Орзу остановился в одной точке, он смотрел не мигая.

— Они хорошо тебе платят, эти американцы?

— Достаточно, но дело…

— Достаточно, чтобы ставить под угрозу весть род? — сурово спросил Орзу. — Он ткнул в маячок. — Этого достаточно, чтобы всех нас уничтожить.

Фаруха удивило, что дядя стал возмущаться.

— Я обещал, что мы поможем, дядя.

— Это ты обещал. — Орзу опустился на стул. — Почему ты пошел на это? Американцы оставят эту страну, а вот хезби становятся с каждым днем сильнее. Водить дружбу с американцами означает обречь себя на верную смерть.

Фарух сел напротив него.

— Я сказал, что помогу, потому что ты был близким другом Масуда. А Масуд бы никогда отродясь не потерпел в Панджшере хезби.

Орзу оставался непреклонен.

— Масуд мертв, а с хезби нам еще предстоит жить. Когда американцы уйдут, они оставят Панджшер. Им здесь нечего делать.

— Хезби не забирают часть твоей выручки от продажи дров?

— Даже если и так, это не повод для двадцати человек идти войной против шестисот. Они позволяют нам жить своей жизнью, и впредь я намерен им подчиняться.

Фарух понял доводы дяди.

— Честно говоря, я знал, что обманываю, когда сказал им, что ты поможешь.

Лицо Орзу помрачнело.

— Ты врал?

— Если и есть какая-то причина, которая вынудит тебя им помочь, дядя, то знай — ты можешь спасти деревню от полного уничтожения.

Орзу подался вперед, ударяя кулаком по столу.

— Американцы не дураки. Если они атакуют деревню, женщину сразу убьют.

Фарух убрал маячок обратно в надежное место.

— В горах, над деревней, прячется мужчина. Ты поможешь мне найти дом, в котором ее держат, чтобы я пометил его маячком. — Он начал заворачивать болты кончиком ножа. — После того, как мы отметим дом, мы с твоими людьми покинем деревню, якобы рубить лес. Когда мы дойдем до дороги, ведущей в перевал Хавак, то оборудуем оборонительный рубеж по периметру, для защиты зоны эвакуации. Пока мы будем этим заниматься, американец проникнет в деревню и заберет женщину. Он уйдет на север, а там мы его и встретим. Затем, как только женщину поднимут с земли, вы растворитесь в горах и начнете рубить лес. — Фарух усмехнулся. — Вернее, лес рубить будешь ты с моими двоюродными братьями. А мы с американцем уедем на лошадях… и хезби ни за что не догадаются, что это ты им помогал. Даже, если мы откроем по ним огонь, защищая зону эвакуации, они не узнают, кто в них стрелял. А угнаться за нами без лошадей они не смогут.

Орзу изумленно посмотрел на него.

— Хезби тоже не дураки! И даже если они не догадаются… нет, у твоего американца все равно ничего не выйдет.

— Если ничего не выйдет, — заключил Фарух, — я буду рубить вместе с вами в лесу дрова до тех пор, пока вы не решите вернуться в деревню.

Орзу встал из-за стола.

— Нет, племянник, я отказываюсь помогать тебе с этим делом. Я не могу подвергать своих людей такой опасности ради помощи американцу.

— Нет, дядя, ты должен помочь. Потому что если откажешься, тогда завтра ночью деревню станут бомбить с вертолетов. Придут солдаты. Все хезби будут перебиты, а вместе с ними в перестрелке погибнут и многие таджики… и их лошади… и твои лошади.

— Я предупрежу хезби о налете, — пригрозил Орзу. — Скажу, чтобы они отправили женщину в другое место перед тем, как долину начнут бомбить.

— Это ничего не изменит, — ответил Фарух. — Они все равно оставят женщину здесь, а американцы все равно атакуют. Но это уже все равно не имеет значения. Ты не сообщишь об этом хезби.

— Почему ты так уверен, племянник?

— Из-за Масуда, дядя. Масуд никогда бы так не поступил, а я знаю, что это единственный человек, кем ты всегда восхищался.

44

Афганистан

Панджшерское ущелье, Базарак

Хан сидел и слушал хрипы в легких Сандры, затем вынул из ушей стетоскоп и повернулся к Кохистани.

— Я предупреждал тебя, что это может случится. Ее организм боролся с инфекцией десять дней, и теперь у нее пневмония. Она умрет через неделю.

Кохистани смотрел на увядающую американку. Сандра спала. Глаза ее глубоко запали внутрь лица.

— Ты не ошибаешься?

— В чем? В том, что у нее пневмония или в том, что она умрет через неделю?

— И в том, и в другом.

— Нет, — заключил Хан, — не ошибаюсь. Одного пенициллина мало. Я тебе говорил.

Кохистани возмутила дерзость деревенского доктора.

— Тебе лучше попридержать язык за зубами, доктор, не то тебя прилюдно будут бичевать перед всей деревней.

Губы Хана превратились в тонкую линию, а взгляд стал вызывающим.

— Почему бы тебе не попросить у американцев лекарств для нее? Они бы привезли их на вертолете.

Кохистани покачал головой.

— Если они заподозрят, что она умирает, то предпримут попытку спасти ее — им уже нечего терять. Раненая нога заживает?

— Да, наконец-то. Но сейчас это меньшая из ее проблем.

— Понятно. — Кохистани стоял, поглаживая бороду. Он хотел, чтобы американка еще пожила, но смерть, увы, была неизбежна, хотя, признаться, американка и отработала большую часть его плана. Последние две недели были самыми важными для защиты ущелья. Если на то будет воля Аллаха — она выживет, даже невзирая на отсутствие лекарств. Доктора слишком много внимания уделяют таблеткам и слишком мало — воле Всевышнего.