Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

– Я должен немедленно ехать обратно в Москву, – проговорил я, придя в себя.

Было видно, что Грамматиков не верит, что мне удастся живым выбраться из Москвы. По слухам, город был залит кровью в отместку за убийство Урицкого и покушение на Ленина. Никто не чувствовал себя там в безопасности. Убивали женщин и детей. Роберта Локкарта якобы посадили в тюрьму. Почти не было сомнений в том, что роль моя в заговоре известна ЧК.

Грамматиков в волнении ходил взад и вперед по комнате.

– Нет, вы не можете ехать в Москву, Сидней Георгиевич, – застонал он. – Это значит лезть прямо в пасть зверя.

Он в ужасе закрыл лицо руками, как будто хотел избавиться от воображаемой картины ужасного зрелища.

– Что делается в Москве, мы точно не знаем, – возразил я. – Прежде чем решаться на что-нибудь, нужно собрать точные сведения. Вы знаете, какие меры предосторожности были нами приняты. Что же касается того, что в Москве многие меня знают, то в Петрограде меня знает еще большее число людей. Здесь мне грозит еще большая опасность.

– Да, вы правы, – сдался на мои доводы Грамматиков. – Наши друзья в Москве стойкие люди, но вы сами знаете, какие дьяволы эти красные инквизиторы и кто может сохранить тайну под длительной пыткой.

В сорока милях к западу от Москвы находится железнодорожная станция Клин, где поезд стоит десять минут и у пассажиров проверяются билеты и документы. На вокзале есть газетный киоск, где можно купить большевистскую литературу. Мы решили, что я доеду до Клина и куплю там московские газеты. Если газетные новости будут успокоительны, я поеду дальше в Москву. В противном случае я немедленно вернусь в Петроград, и мы снова обсудим как быть.

Разговор этот шел на квартире сестры Грамматикова. Сам же Александр с улыбкой рассказал мне, что чекисты, производившие обыск в его квартире, не обнаружили никаких компрометирующих документов.

– Это произошло не потому, что они не проявили должного старания, – сказал он, пожав плечами. – В Петрограде теперь климат нездоровый, Сидней Георгиевич. Можно легко заразиться и умереть. Я для сохранения здоровья уеду куда-нибудь через несколько дней. Но я пробуду здесь еще некоторое время. Если вернетесь из Клина, позвоните мне через Дорновского. Я должен увезти сестру куда-нибудь из города. Это решено.

Но выбраться из Петрограда было не так просто. На всех вокзалах чекисты зорко следили за прибывающими пассажирами. Вокзалы были наиболее опасным местом. Однако поездка в Москву казалась единственным выходом. Вряд ли чекистам придет в голову, что я бегу от террора в самое пекло террора.

Простившись с Грамматиковым и крепко пожав ему руку, я выскользнул на улицу.

Глава 3

У человека, стоявшего рядом со мной, стучали зубы. Каждый раз, ловя на себе чей-нибудь взгляд, он делал движение, будто хотел бежать. Женщина, беззвучно шевеля губами, шептала молитву. Но большинство толпы вокруг нас было молчаливо и покорно. Мы жались к ограде платформы, с которой поезд отправлялся на Москву. Впереди у ворот небольшая группа красноармейцев просматривала документы. Люди по очереди проходили за ограду и присоединялись к толпе на платформе.

Наконец и я дошел до ворот. Момент был напряженный. Пропуск мой был подписан Орловым, но что стало с ним самим, я не знал. Участие его в заговоре было раскрыто, но я надеялся, что он вовремя успел бежать.

Я приготовился ко всем возможным неожиданностям. Правая рука лежала в кармане на рукоятке револьвера. Левой рукой я сунул документ в лицо красноармейца, окинув его в то же время злобным, нетерпеливым взглядом. Это был пронизывающий взгляд сотрудника ЧК.

Красноармеец, едва взглянув на документ, буркнул:

– Проходи, товарищ.

Через минуту я смешался с толпой на перроне. Ругаясь, крича и толкая друг друга, люди лезли в вагоны. Давка была ужасная. Более смелые и сильные заняли места на крышах. В качестве сотрудника ЧК мне полагалось ехать в первом классе. Третий был отведен для всякой буржуазной «сволочи». Но я не желал злоупотреблять своим положением и, пробравшись в вагон третьего класса, устроился на грязном полу. Вагон был набит до отказа, от вони можно было задохнуться. Пассажиры молчали. Слышно было только шумное дыхание соседей. Фонари не горели. Темно и душно, как в трущобах Калькутты или в трюме корабля, везущего рабов.

Наконец доехали до Клина. Кое-кто из пассажиров вышел. Я тоже покинул вагон. Поезд стоял десять минут. Купив газеты в киоске, я не спеша прочитал о положении в Москве. Новости были неутешительными. Газеты сообщали, что благодаря содействию Ренэ Маршана удалось раскрыть большой антисоветский заговор, организованный союзными дипломатическими миссиями, в частности – английской. Участие Локкарта в заговоре доказано. Фриде и его сестра арестованы, сестры С. тоже. Берзин выступил с сенсационными разоблачениями.

Игра была проиграна. Согласно договоренности с Грамматиковым, мне надо было немедленно возвращаться в Петроград. Но ответственность, лежавшая на мне, была слишком велика. Из-за меня ни в чем не повинным людям грозила смертельная опасность: Локкарт сидел в тюрьме, а мои русские агенты остались без руководства. Мне оставалось только умереть, как умер Кроми. Но я принял решение продолжать путь в Москву. Приехать на поезде было слишком рискованно – по мере приближения к столице проверки документов становились все более частыми и тщательными. Поэтому, не теряя времени, я пошел в Клин и нанял подводу. В половине девятого утра я выехал из города и, меняя в деревнях лошадей, к ночи добрался до Москвы. Ночь, к счастью, была темная. Я щедро расплатился с возницей и быстро зашагал по дороге в «город смерти». Утомленный долгим путешествием на подводе, я едва передвигал ноги. Смертельно хотелось лечь где-нибудь и отдохнуть. Однако идти на свои конспиративные квартиры я не решался. В конце концов я обратился за приютом к бывшему белогвардейцу, фамилию и адрес которого запомнил на случай непредвиденных обстоятельств. Сейчас как раз и настал такой критический момент. Тамара была его дальней родственницей и всегда хорошо о нем отзывалась. В тишине я поднялся по грязной лестнице и постучал в дверь. Не прошло и минуты, как раздались шаги и послышался встревоженный женский голос:

– Кто там?

– Друг Тамары, – ответил я шепотом.

– Мы не знаем никакой Тамары!

Страх женщины, как ни странно, меня успокоил.

– Нет, вы ее знаете, – повторил я. – Не бойтесь. Я офицер и скрываюсь от ЧК. Мне нужно спрятаться. Впустите меня.

Звякнула цепочка, и дверь раскрылась ровно настолько, чтобы пропустить меня. Я проскользнул в темную переднюю и зажег спичку. Передо мной стояла пожилая женщина.