Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

В момент моего прихода сидели за прилавком с большим чайником. Это кстати. - Оленин, здорово! - шумно приветствовал меня Дементьев. Размундировывайся - и за чай!

- Что же так плохо у вас, товарищи? - был первый мой вопрос. - Я надеялся застать комитет если не во дворце, то, по крайней мере, в просторном здании.

- Не красна изба углами, красна пирогами, - бросил в ответ Сергеев.

В Яссах большой продовольственный кризис. На протяжении почти двух километров, пройденных мной от вокзала до центра города, я не встретил ни одного открытого продовольственного или гастрономического магазина. Изредка встречались ручные ларьки с консервами.

- Все еще маемся, помещения получить не можем. Хорошо, что этот магазин дали, а то хоть на улице обретайся. Одна комната - здесь и спим, и работаем, и обедаем.

- Вы же собирались просить у Щербачева хорошее помещение?

- Просили, ни черта не выходит.

- Здесь работать невозможно. Нас десять человек, такой галдеж будет стоять, что не до работы. Надо принимать меры.

- Принимали и принимаем. Штаб настроен к нам неважно. На словах все готов сделать, а на деле - ничего. Придется еще раз идти к Щербачеву.

- Давайте искать квартиры для себя, - предложил я. - А это помещение пока будет нашей канцелярией.

Выпив чаю с хлебом, я пошел искать себе комнату. Не зная ни румынского, ни французского (большинство жителей говорят на французском, ибо в Румынии это государственный язык), я долго бродил по городу безуспешно. Проехал даже в слободу скопцов - все-таки русские.

Возвращаясь часа в четыре обратно в комитет, решил зайти в ресторан, здесь же на площади, пообедать.

Ресторан имел вид гнусный. Почти без мебели, вместо стульев простые табуретки, столы непокрытые, грязная, забитая прислуга. Но еще более я возмутился, когда на мой вопрос, что можно поесть, мне было ответили:

- Можно фасоль вареную, фасоль жареную, фасоль в масле.

- А что кроме фасоли?

- Горох.

- Дайте кофе, - попросил я.

Дали такой суррогат, что я не мог сделать и двух глотков. Выйдя из ресторана, попробовал поискать магазин, где можно было бы купить съестное. Обошел добрую половину Ясс, но, кроме рыбных консервов, в магазинах ничего не было. Хлеб в виде маленьких булочек продавался только до десяти утра.

Зато бросалось в глаза обилие косметических магазинов. Я не встретил ни одной женщины в возрасте до восьмидесяти лет, чтобы она не была накрашена, нарумянена и напудрена. Особенно неприятно видеть размалеванных пожилых женщин. Старуха, почти ковыляет, но губы обведены ярко-красной краской. Еще мерзостнее вид румынских офицеров, в изобилии слоняющихся по Яссам. Я не видел ни одного офицера, который бы не был перетянут корсетом и у которого не были бы накрашены губы и подведены глаза, не положены румяна и пудра на лицо.

Воистину город проституток и проституированных мужчин.

После того как Бухарест заняли немцы, румынский король Фердинанд перенес свою резиденцию в Яссы. Королевский двор занимает большой красивый особняк, обнесенный высокой железной решеткой. Через квартал от королевского дворца - штаб фронта. Командующий фронтом генерал Щербачев считается румынским офицерством лицом более авторитетным, чем румынский король.

Поздно вечером вернулся в наш магазин.

- Нашел квартиру? - встретили меня Дементьев и Свешников.

- Какой черт нашел! Здесь не только квартиры, а и пожрать-то не найдешь где.

- Садись с нами картошку есть.

На стол поставили большой горшок с картошкой, сваренной наполовину с фасолью. Я с наслаждением съел несколько ложек.

Свиридов уступил мне свой угол, в котором он спал на снопе соломы, сам же полез на чердак.

Утром следующего дня мы открыли заседание нашего президиума.

- Наши дела идут прекрасно, - говорил Дементьев. - Мы сможем развить большую агитацию среди солдат фронта. Мы можем выдвинуть свой список представителей в Учредительное собрание, и он соберет больше голосов, чем список какой-либо другой организации и партии. Для этого нужны средства и организационная работа. Наш комитет стоит на платформе Всероссийского крестьянского совета (я поморщился), значит, нам должны дать средства из штаба фронта и из Военного министерства.

- Почему вы думаете, что мы можем брать средства от штаба фронта или от Военного министерства? Что мы агенты, что ли, этих организаций, работающие за плату?

- Вы, Оленин, всегда перебарщиваете. Крестьянский Совет стоит на платформе соблюдения воинской дисциплины. Раз так, то командование должно нас всячески поддерживать.

- Считаю, - заявил я, - что нам в первую очередь надо обсудить вопрос о нашем отношении к целому ряду политических вопросов, а уже потом делать выводы, кто нам может дать деньги или можем ли мы брать деньги от тех, кто нам будет их предлагать.

- Какие же политические вопросы? - спросил Свешников. - Никаких политических вопросов здесь нет. Мы - организация крестьян. Крестьяне все единодушно желают довести войну до победного конца, но при условии, что их интересы будут защищаться соответствующей организацией. Такой организацией являемся мы. Чтоб наша организация могла работать, нам нужны средства. Эти средства нам могут дать только или сами солдаты, что сомнительно, ибо у солдат денег нет, или правительственные организации. Коль скоро мы стоим на страже интересов правительства, то, ясное дело, правительство должно нас обеспечить.

- Не согласен, - резко возразил я. - Мы являемся общественной организацией, отражающей настроение солдатских масс, защищающей солдатские и крестьянские интересы. Интересы солдат-крестьян могут вступить в противоречие с интересами правительства и командования, поэтому мы ни в какой степени не должны зависеть от командования, тем более брать он него деньги. Будучи общественной организацией, мы должны жить на средства, выделенные организацией, интересы которой мы представляем, то есть на сборы солдат. Да и зачем нам много денег? Каждый из нас получает содержание. Зато мы должны требовать от фронта бесплатного помещения. Ведь штаб предоставляет бесплатное помещение Румчероду. На литературу и культурно-просветительную работу мы можем получить средства от солдат. Я знаю по опыту в своей дивизии, что стоит пустить подписной лист - и мы получим для комитета деньги, которых нам будет достаточно, чтобы выписать литературу и сделать ее достоянием всей солдатской массы. Совершенно не вижу надобности просить у генерала Щербачева или у военного министра субсидию. А вдруг завтра генерал Щербачев окажется контрреволюционером, как Корнилов? Тогда нам бросят упрек: "А, вы, голубчики, у них деньги брали, значит, вы их прихвостни".