Сергей Зинин - Неизвестный Есенин. В плену у Бениславской

Попытка разгадать, кто скрывается за литерой «Л», пока не увенчалась успехом. Английская исследовательница творчества С. Есенина Д. Дейвис предполагала, что под инициалом Л. зашифрован Лев Осипович Повицкий (1885–1947), журналист, бывший политкаторжанин, знакомый Есенина и Мариенгофа. Однако зимой 1924/1925 года он находился на Кавказе, работал фельетонистом газеты «Трудовой Батум», встречался с Есениным.

Предположение, что это, возможно, был Лев Седов (1903–1938), сын всесильного в то время Л. Троцкого, также не имеет убедительных доказательств. По предположению А. А. Есениной, о котором сообщила ее дочь Т.П. Флор-Есенина, «последними каплями, переполнившими нервную систему Гали, был все же несостоявшийся брак с сыном Троцкого и раздел есенинского наследия, в котором она оказалась ни при чем».

Нужно согласиться с мнением Н. И. Шубниковой-Гусевой, что «достаточно убедительного подтверждения версии о Л. Седове как о любовнике Бениславской пока не найдено, тем более что и вторая причина (раздел наследства поэта, в котором Бениславская не принимала участия) не соответствовала действительности. Имя человека, крытого под инициалом Л. в воспоминаниях Бениславской в ее Дневнике, которого Галя называла «настоящим», до сих пор остается загадкой».

Не к неизвестному Л. приревновал Бениславскую Есенин. Он был уверен, что Галина продолжала изменять ему с С. Покровским.

Узнав о возобновившихся встречах Бениславской с ним, поэт не стал проявлять сцены ревности, а пришел к выводу, что он не должен мешать счастью женщины, которую уже не любит. С. Есенин переживал уход от Бениславской, но ничего с собой поделать не мог. Гордость руководила его поступками.

Софья Толстая

Бениславская понимала, что ее мечта о создании для Есенина спокойного семейного быта не сбылась. Она жаждала большой любви, но не знала, как за нее бороться. Сергей Есенин беспощадно рубил связывающие их нити. В присутствии сестры Екатерины он рассуждал:

— Галя. Вы очень хорошая. Вы самый близкий, самый лучший друг мне. Но я не люблю вас как женщину. Вам надо было родиться мужчиной. У вас мужской характер и мужское мышление.

Длинные ресницы Гали на минуту закрывали глаза, но, улыбнувшись, она отвечала:

— Сергей Александрович, я не посягаю на вашу свободу, и нечего вам беспокоиться.

Она с большим трудом переносила подобные есенинские слова.

21 марта, уходя из квартиры, Есенин написал Гале записку: «Милая Галя! Вы мне близки как друг. Но я Вас нисколько не люблю как женщину. С. Есенин». Бениславская не стала устраивать по этому поводу сцен, даже не порвала оскорбляющую ее записку. Она это расценила как очередной необдуманный шаг Есенина, который совсем недавно из Батуми писал ей: «Может быть, в мире все мираж, и мы только кажемся друг другу. Ради бога не будьте миражем Вы. Это моя последняя ставка, и самая глубокая. Дорогая, делайте все так, как найдете сами… Я слишком ушел в себя и ничего не знаю, что я написал вчера и что напишу завтра».

Миражом оказался сам Есенин.

«Все изменилось в марте 1925 г., после приезда его с Кавказа, — писала Г. Бениславская. — Я больше не могла выдумывать себе увлечения, ломать себя, тогда как я знала, что по-настоящему я люблю только С. А. и никого больше». Серьезные изменения были связаны с появлением Софьи Толстой, внучки великого русского классика.

9 марта на квартире Бениславской в кругу близких друзей отмечали ее день крещения. Были приглашены Всеволод Иванов, Виктор Ключарев, Илья Ионов, Василий Казин, Мария Шкапская, Борис Пильняк, Софья Толстая и др. На этом вечере состоялась первая встреча С. Есенина с С. А. Толстой, о чем свидетельствует запись Софьи Андреевны в ее настольном календаре 1925 года: «9 марта. Понедельник . Первая встреча с Есениным» .

«На квартире у Гали Бениславской, в Брюсовском переулке, — вспоминала С. А. Толстая, — где одно время жили Есенин и его сестра Катя, как-то собрались писатели, друзья и товарищи Сергея и Гали. Был приглашен и Борис Пильняк, вместе с ним пришла я. Нас познакомили. Пильняку куда-то надо было попасть еще в тот вечер, и он ушел раньше. Я же осталась. Засиделись мы допоздна. Чувствовала я себя весь вечер как-то особенно радостно и легко. Мы разговорились с Галей Бениславской и с сестрой Сергея Катей. Наконец я стала собираться. Было очень поздно. Решили, что Есенин пойдет меня провожать. Мы вышли с ним вместе на улицу и долго бродили по ночной Москве… Эта встреча и решила мою судьбу…».

Не известно, о чем С. Есенин во время проводов разговаривал С. Толстой, но ее будущая жизнь сильно изменилась. Уже на первом продолжительном свидании поэт предложил Софье Андреевне руку и сердце. Предложение было принято. Софья Толстая дала согласие стать его невестой. Ее не пугали разговоры о сложном характере поэта, она скептически отнеслась к рассказам о любовных его связях. Ее никто не мог остановить.

А. Берзинь была свидетельницей необычных сцен завязавшегося романа. Как-то ей пришлось побывать на одном из застолий в квартире Бениславской. «Галина Артуровна то и дело встает и выходит по хозяйским делам на кухню, — вспоминала она. — Она вся в движении. Шура, Катя, Сергей поют под баяны, но Сергей поет с перерывами, смолкая, он бессильно откидывается на спинку дивана, опять выпрямляется и опять поет. Лицо у него бледное, губы он закусывает — это показывает очень сильную степень опьянения. Я поворачиваюсь к Софье Андреевне и спрашиваю:

— Вы действительно собираетесь за него замуж?

Она очень спокойна, ее не шокирует гам, царящий в комнате.

— Да, у нас вопрос решен, — отвечает она и прямо смотрит на меня.

— Вы же видите, он совсем невменяемый. Разве ему время жениться, его в больницу надо положить. Лечить его надо.

— Я уверена, — отвечает Софья Андреевна, — что мне удастся удержать его от пьянства.

— Вы давно его знаете? — задаю я опять вопрос.

— А разве это играет какую-нибудь роль? — Глаза ее глядят несколько недоуменно. — Разве надо обязательно долго знать человека, чтобы полюбить его?

— Полюбить, — тяну я, — ладно полюбить, а вот выйти замуж — это другое дело…

Она слегка пожимает плечами, потом встает и подходит к откинувшемуся на спинку дивана Сергею. Она наклоняется и нежно проводит рукой по его лбу. Он, не открывая глаз, отстраняет ее руку и что-то бормочет. Она опять проводит рукой по его лбу, и он, открыв глаза, зло смотрит на нее, опять отбрасывает руку и добавляет нецензурную фразу.

Она спокойно отходит от него и садится на свое место, как ни в чем не бывало.

— Вот видите, разве можно за него замуж идти, если он невесту материт, — говорю я.