Наталья Бондарчук - Единственные дни

– И тебе спасибо, Микола (так, на украинский манер, называл он Колю Бурляева). Стихи твои здесь к месту…

Сергей Федорович любил Колю. Когда мы расстались, Николай сам пришел к моему отцу и сказал об этом. Отец заплакал.

Нет, вовсе не безразличны мы были его душе – дети, внуки. Он не позволял себе быть просто отцом, просто дедушкой. Он всегда и во всем был художником.

Сколько людей подошло ко мне за последние годы! Уж не говорю о мосфильмовских ветеранах производственного звена, даже о старых вахтерах «Мосфильма», ко мне обращаются те, кто совершенно далек от кино, причем в разных городах:

– Я вашего папу видел однажды!

– Я участвовал в съемках «Войны и мира» под Смоленском!

– Я еще девочкой бегала на съемках пожара в Теряево.

– Помню его гуляющим по Летнему саду в костюме Пьера!

И неудивительно: ведь Сергей Федорович был создателем гигантских массовых сцен. Наверное, не меньше четверти населения России снималось в его фильмах. И память о нем для людей драгоценна – ведь они были участниками исторического действа! Он сохранил этих людей в истории. Перечитывая «Войну и мир», я была потрясена: там есть солдат по фамилии Бондарчук! Я даже какое-то время о себе в шутку говорила: «Солдат Бондарчук при исполнении!»

Отец считал, что художник не становится художником, если его не волнует история. Если он не знает ее, не любит, не копается хоть в каком-нибудь уголке истории своей страны, не помнит рода своего, то он, скорее всего, воинствующий мещанин и жизнь его пуста. Сергей Федорович воспринимал историю как «движение человечества во времени». Мне кажется, для понимания истории своего Отечества он сделал не меньше крупных ученых-историков. Когда он пишет: «Смею надеяться, что по двум фильмам – “Война и мир” и “Ватерлоо” – можно изучать эпоху наполеоновских войн и участие в них России», – он прав. Не сомневаюсь, что и к его «Красным колоколам» обязательно вернутся. Это совершенно недооцененная картина.

По масштабности Сергей Федорович Бондарчук – художник неповторимый! Помню, смотрю «Ватерлоо», сцену «Атака Серых», полет всадников, грация лошадей, и думаю: «Боже мой! Больше нет таких художников, которые бы сделали в кино батальные сцены такой красоты!» Но, чтобы эти сцены поставить, их надо сначала представить, продумать. Хотя средств на полную реализацию всего, что придумано, не хватает никогда. Любой художественный фильм крупного художника – это кладбище его идей.

Но на то ты и Художник, чтобы все преодолеть. И испытать восторг, потому что все-таки придуманное тобой заиграло, и это, явленное воочию, создал, построил ты. Происходит чудо, и я наслаждаюсь им сейчас, как наслаждался мой отец: от задумки рождается образ. И он оживает. А ты чувствуешь, что угадал, нашел то, заветное. И потом зрительный зал плачет. «Над вымыслом слезами обольюсь», – сказал Пушкин…

Отец очень любил Шукшина. Сказать, что он переживал смерть Василия Макаровича, значит ничего не сказать! После первого показа на «Мосфильме» «Они сражались за Родину» подлетаю к нему с восторгом: «Папа! Какой фильм!» «Ох, лучше бы его не было, – покачал удрученно головой, и так жалобно: Вася, Вася…» – Душа Сергея Федоровича металась, страдала по единомышленнику, вернее – единочувственнику, потому что мало кто так глубоко понимал отца, чувствовал его ранимость, как Шукшин. Он и сам был таким же, с распахнутой, беззащитной душой, будто родной брат Бондарчука. И еще, что очень важно: эти два художника были бесконечно преданы России. Но их патриотизм – не ситцевый, никогда они не орали о своей любви к Родине на площадях под знамёнами или образами. Их чувство к России было глубоко сокровенным, выстраданным.

В одном из текстов отца я прочитала: «Цель художника – не разъединение, а соединение людей. Однако еще выходят книги и фильмы, которые нас разобщают». У каждой высокой души есть нечто «вестническое» – от слова «весть». Отец тоже Вестник. Написанное им десять лет назад и сегодня невероятно актуально! Разве современное кино и особенно телевидение не разъединяют? Что нам предлагают? В основном криминальные разборки и кровавые истории. Взять хотя бы так называемую «чеченскую» тему, которая решается, как правило, очень жестко, специально жестко. Нас стремятся насытить зрелищно-шоковыми моментами. Суть конфликта не ищет никто. Где же начало чеченской войны? Изучите историю: почему Кавказ был «горячей точкой» начиная с екатерининских времен?

Уверена: будь жив отец, он бы сделал очень интересную картину о Чечне. Его бы потрясли те чудовищные события, которые каждый день происходят на Кавказе.

Тема войны затронула сердце и моего брата по отцу – Федора Бондарчука. Он снял свою первую полнометражную игровую картину об Афгане. Я смотрела фрагменты и была искренне рада тому, что Федор становится настоящим, очень своеобразным художником. Мой сын Иван Бурляев написал для фильма Федора несколько музыкальных тем. Дай-то Бог! Такому содружеству отец будет рад и на небесах. Я рада за сестру Алену, она снова снимается, подрос ее сын, он тоже снимается, а это значит, что дело нашего отца будет непременно продолжено.

Когда спрашивают, как я отношусь к Ирине Константиновне Скобцевой, я всегда подчеркиваю, что она мама моих сестры и брата, и этим все сказано. Мы вместе с ней вручали премию Сергея Бондарчука на фестивале «Золотой Витязь». Она приглашала меня и моих детей к себе домой, она видела наше сближение с Аленой и Федором, особенно после ухода отца из жизни. Я чувствую, что она понимает, что дети и внуки Бондарчука должны быть вместе в этой сложной жизни.

Я счастлива, что у меня были моменты истинного контакта с отцом, которым ничто не помешало: ни драма детства, ни невероятная занятость отца. Даже между родными людьми иногда возникает напряжение, не сразу подбирается тон разговора… А мы – как будто вечно существовали вместе, и не было этого разрыва…

Недавно я вновь побывала в селе Белозерка Херсонской области на родине отца, где прошли первые четыре года его жизни. Дом Бондарчуков не сохранился, но на этом месте стоит небольшая стела, написано по-украински: «Здесь родился великий режиссер Сергей Бондарчук». И рядом часовенка. Вот так чтят земляки его память. Меня там повсюду сопровождал местный историк-краевед, абсолютно шукшинский персонаж. Говорил он с пафосом:

– Ваш папа не мог родиться в другом месте! Только здесь!

– Почему?

– Земля богатая. Древняя. Здесь обитали скифы, сарматы! В нашем Белом озере до сих пор золотой скифский конь лежит! А народу по нашей земле столько прошло, что голова кругом идет!

Действительно, в Белозерке жили и сербы, и болгары, и турки, и цыгане, и венгры, и русские, и украинцы… Отец – не просто украинец, его кровь «собиралась» веками. Может быть, поэтому он был таким могучим, титаническим человеком? Многие побаивались даже его облика – гордо откинутой головы, пронзительных черных глаз, сильного голоса…