Хроники Финского спецпереселенца - Татьяна Петровна Мельникова
Теперь местные жители окружили зону, их труда как туда кинула как магнитом. Пока мы были в зоне, они даже близко не подходили, так как у нас кроме блох и клопов ничего не было. А эти парни приехали с запада, многие имели по несколько ручных или карманных часов. Многим местным жителям удалось за кусок черствого хлеба, обменять какую-нибудь добротную вещи или часы. Голодный всё отдаст, лишь бы наполнить себе желудок в данный момент. Стоило одной из местных произвести удачную обмен, операцию, как это мгновенно распространилась по всей Заречной улице. «Кума Вера вчера за котелок варёной картошки обменяла новый пуловер. Ай, да кума, сегодня надо и нам попытать счастья», – сказала Саморокова Нюра.
Нас определили в общежитие №25, в том числе и нашего дядю Петю. В зоне он был незаменимая личность, без него ни единого дня не могла обходиться администрация. Хотя основная его должность была дежурный по бараку, а за этими словами столько неотложных дел приходилось ему решать. Умер человек, он должен был себе помощников набрать, отвезти его на кладбище и похоронить. Заболел кто-нибудь, идти на конный двор, пригнать коня и отвезти человека в больницу. Делать подъём ребятам, чтобы не проспали на работу. Объявлять, когда строиться на обед или на ужин и т.д. Теперь все эти заботы от него отпали, он словно заведенная пружина, находился в напряженном положении – вдруг всё остановилось. Многие, после такой резкой перемены обстоятельств, покидают грешный мир. Сердце выбивается от нормального ритма работы. Подобно этому случилось и с нашим любимцем дядей Петей. Сколько раз в трудную минуту он нам давал заряд бодрости и оптимизма, жил для других, а сам износился преждевременно. Он стал неразговорчивым, замкнулся в одиночестве, часами сидел где-нибудь, понурив голову. Словно грудной ребёнок, которого отнимают от материнской груди, переживал он своё положение. В зоне он считал себя административным лицом, хотя небольшого ранга, теперь он стал никому ненужным человеком. День за днем он стал себя чувствовать хуже, пришлось обратиться к врачам. Пролежав в больнице продолжительное время, получил инвалидность и отпустили домой. Причем, никому в эти годы из здоровых ребят расчёт не давали. Исключением были только для те, от кого уже не было никакого навара. Провожали дядю Петю все, пожелали ему доброго пути, и скорее доехать до Питера. Набили телеграмму его родственникам, что Петр Афанасьевич поехал домой такого числа и месяца. Прошло месяца полтора и, на удивление всем, пришло письмо от его родственников, что он до сих пор не появился в родных краях. Затем, спустя много месяцев, пришло несколько писем, что дядя Петя пропал без вести где-то дорогой.
От первого привоза ребят, остались считанные единицы, которые попали сюда в сорок втором году – кто сбежал навстречу своей судьбе, кто ушёл на тот свет по болезни или был смертельно травмирован в шахте. Польские евреи и казахи тоже испарились незаметно. Ко дню победы их здесь остались единицы. Но были люди в высшем эшелоне страны, которые проявляли большую заботу, чтобы Кузбасс не ощущал недостатка в людских кадрах. Сюда везли людей виновных и безвинных, целые нации переселили на необжитые края. Несметные богатства этого края положительно служили для поднятия экономики страны, этому способствовал война, так как партия за партией поступали всё эшелоны людей. Вслед за кавказскими нациями, привезли Курских и Калининских девчат, они некоторое время проживали на оккупированной территории. И в чём их вина, не нам судить. Слухи были – якобы они имели амуры с оккупантами, но в достоверности их не могу ручаться. Их поместили в общежитие №142. Песня не умолкала внутри этих стен ни днем, ни ночью. Их прозвали здесь Курские соловьи. Петь они были великие мастерицы, не унывали и в Сибири – молодость брала верх. Работали в шахте машинистами шахтных машин, взрывниками и т.д. Некоторые работали на поверхности, на углеобогатительной фабрике. Против общежития №142, по другую сторону улицы Ленина, было три общежития подряд, где проживали ребята и девчата. Притом все попали сюда в годы войны по разным причинам. Вот здесь, возле общежития №115, стала молодежь собираться и до поздней ночи играли на гармони, танцы были до упада. Некоторые из них Курских соловьев были настолько красивые, хоть портрет от них пиши. Говорят: «Красивая и симпатичная женщина равносильно хорошей затрепанной книге»
Утром до того охота было спать, что еле-еле вставали. Не зря говорят: «Вечером хоть век живи, а утром – хоть расчёт бери» Каждый вечер делали запись в журнал у дежурного по общежитию – во сколько будить. Этому бедному дежурному приходилось мучиться с нами, чуть не за ноги стаскивать с койки. Только разбудит и уйдёт, мы на другой бок повернемся и опять спим. Когда идешь на работу, то думаешь – сегодня никуда не пойду, лишь бы отработать смену. Как только приходит вечер и заиграет гармонь, никакая сила не удержит дома, так всё время и продолжалось. Передышки были лишь тогда, когда работали во вторую смену.
Теперь кавказские нации ходили под охраной на работу и с работы, это были преимущественно Азербайджане. Местные, которые проживали по соседству с зоной и теперь его называли лагерь военнопленных, выходили на улицу и смотрели на них. Для них это была свежая тема для разговоров. Многих они уже знали на лицо, так как ежедневно старались что-нибудь у них выменять подходящее за продукты питания. Внутри лагеря была создана специальная комиссия, которая досконально разбиралась с каждым в отдельности. Нужно было выяснить – кто как оказался в плену у немцев, и чем там занимались. Эта комиссия,
