Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр
Фортескью предупреждал об «опасностях, которые представляют для короля чрезмерно могущественные подданные. Разумеется, не может быть для монарха пагубы большей, чем иметь подданного, во всем сравнимого с ним самим». Ряд крупных феодалов «по своему богатству и силе уже уподобился королю», а это не предвещало ничего хорошего миру в королевстве.
Некоторые владетельные феодалы были образованными, утонченными людьми, добросовестно исполнявшими свои обязанности. Как и вся их каста, они представляли себе идеальную структуру власти в виде треугольника с монархом на вершине и не сомневались в своем освященном веками праве поступать как главные монаршие советники. Французский хронист XIV века Жан Фруассар восхвалял английскую аристократию за ее необычайную «вежливость, любезность и отсутствие холодности и чванности», но на деле в XV веке так бывало далеко не всегда. Среди английских аристократов встречалось немало грубых, склонных к насилию людей, которые едва могли скрыть свою жестокость и низменные инстинкты за внешними атрибутами рыцарства. Находились среди них и те, кто, подобно Джону Типтофту, графу Вустерскому, заслужил печальную славу садистов.
Многие аристократы были лишены чувства политической ответственности. Они часто враждовали друг с другом или, руководствуясь мелкими клановыми интересами, становились на противоположные позиции и ни о чем не могли договориться. Те, кто обладал наивысшей властью в стране, нередко отличались продажностью, алчностью и пристрастностью во мнениях, проявляли жестокость и безжалостность, состязались между собой за покровительство короля, ревниво оберегали собственные интересы и были мало озабочены судьбами более слабых и не столь знатных. «Высшие чиновники в королевстве обирали народ до нитки и совершили множество злодеяний», – писал один хронист в пятидесятые годы XV века.
Самые влиятельные феодалы без зазрения совести пользовались щедростью такого слабого короля, как Генрих VI, и потому захватывали столько коронных земель, почетных должностей и выгодных постов, сколько могли, и богатели по мере того, как корона все более и более погрязала в долгах. Не ощущая сильной руки, способной положить конец такому произволу, эти феодалы буквально вышли из-под контроля и представляли собой еще одну угрозу безопасности королевской власти.
XV век был эпохой разительных перемен, затронувших все слои общества. Средние классы постепенно становились все более процветающими и влиятельными, а некоторые их члены даже бросали вызов издавна укоренившимся обычаям и вступали в браки с представителями помещичьего и рыцарского сословия, в то время как другие с помощью прибыли, полученной от торговых предприятий, обеспечивали себе уровень жизни, который прежде был дозволен только людям благородного происхождения. В то же время знать начала баловаться торговлей, а герцоги Саффолкские были всего-навсего потомками купца родом из города Халла (Гулля). Низшие классы, вдохновляемые учениями лоллардов, все чаще подвергали сомнению существующий порядок. Эти перемены обусловили рост анархических настроений в обществе и одновременно недоверия к власти и закону.
С начала царствования Генриха VI жалобы на коррупцию, беспорядки, мятежи и злоупотребления судебной властью стали раздаваться все чаще. К пятидесятым годам XV века ситуация в стране ухудшилась настолько, что все слои общества стали требовать от правительства решительных мер, долженствующих положить конец творящимся безобразиям. Закон и порядок рухнули, а от преступности буквально не было спасенья. Многих солдат, вернувшихся с войны из Франции, родина встретила неласково. Обездоленные, привыкшие к насилию и избавленные от необходимости подчиняться воинской дисциплине, они часто выбирали поприще разбоя и злодеяний. Некоторых из них богатые лорды нанимали запугивать своих врагов, нападать на них и даже убивать, причем эти их враги часто принадлежали к сословию мелкопоместного дворянства-джентри и не могли защититься от вооруженных бандитов, взятых на службу теми, кто стоял выше них на социальной лестнице.
Вину за воцарившийся по всей стране хаос можно возложить непосредственно на Генриха VI, в обязанности которого входило контролировать своих вельможных феодалов и добиваться соблюдения закона и порядка. Но король, отнюдь не пытаясь избавить своих подданных от претерпеваемых ими бесчисленных бедствий, ничего не предпринимал. Мировых судей, вершивших правосудие от его имени, и далее запугивали или подкупали, и англичане, по праву гордясь своей системой законов и процветающей профессией юриста, отнюдь не закрывали глаза на творимые сильными мира сего злодеяния и признавали извращение правосудия величайшим пороком своего века.
Хронист Джон Хардинг писал:
Во всяком графстве правит хаос, облаченный
В доспех и шлем солдатский, и сосед разит соседа.
Большинству преступников, по-видимому, бесчинства сходили с рук. Они могли предстать перед судом, если их ловили с поличным, однако их часто оправдывали, а даже если нет, короли Ланкастерской династии, в особенности Генрих VI, даровали тысячи помилований.
Смертной казнью каралась государственная измена, считавшаяся тягчайшим, намного превосходящим прочие преступлением, а также убийство и кража предметов стоимостью более шиллинга. Изменников по закону полагалось вешать, выпускать им кишки, а потом четвертовать, и прибегали к этой варварской практике с XIII века. Изменников благородного происхождения обычно избавляли от полного набора ужасных пыток и казнили через отсечение головы, однако людей не столь знатных никак не щадили. Некоторые изменники не представали перед судом, а приговаривались к казни и лишению титулов, званий и собственности актами об объявлении вне закона, которые принимал парламент. Впоследствии значительное число этих актов о государственной измене отзывалось, позволяя обвиняемому или его наследникам вернуться на родину «живым и невредимым» или получить назад отобранные поместья.
Как замечал один итальянский наблюдатель, «в этой стране нет ничего легче, чем бросить любого в темницу». В тюрьмах содержались главным образом несостоятельные должники и уголовные преступники, тогда как совершившие преступления против государства обыкновенно томились в лондонском Тауэре или других крепостях. Полиции как органа охраны порядка не существовало. Надзор за соблюдением закона и порядка входил в обязанности шерифов и их констеблей на местах, однако зачастую они были продажны или бездеятельны.
Царящий в эту пору хаос не помешал купеческому сословию накопить немалые богатства. После 1450 года торговля шерстью медленно начала терять свое прежнее значение, однако одновременно за границей стал расти спрос на другие английские товары, например шерстяное
