Очередь за надеждой. Автобиография с открытым финалом - Борис Борисович Надеждин
Сонная тетка, уставшая от наседающей, шумной толпы, подвоха не заметила. Спокойно взяла мою открытку, поставила штамп и записала данные в свой журнал. Я был страшно доволен. Не сомневался, что открытка дойдет. Индекс ведь я указал долгопрудненский.
И открытка действительно дошла.
Я учился тогда на первом курсе Физтеха. Купленный магнитофон стал одним из самых ярких впечатлений моей юности. И вот в семь утра я включаю его на полную громкость. Как сейчас помню, Deep Purple.
Мы жили уже тогда в кооперативной квартире, и у меня была своя комната. Входит отец. Смотрит на меня внимательно. И произносит: «Сбылась мечта идиота».
Я нисколько не обиделся. Можно ли обижаться, когда ты хозяин магнитофона «Маяк‑203» и тебе шестнадцать? Мне было смешно и радостно. Это был для меня очень важный рубеж. И колоссальное счастье.
Потом я часто таскал свой магнитофон в Физтех. У некоторых моих друзей тоже были магнитофоны, что считалось отличным ресурсом. Если есть два магнитофона, можно взять у кого-нибудь запись нужного концерта или диска и переписать на свою катушку. Правда, это был длинный процесс – переписывание происходило в реальном времени записи. Не то что сегодняшняя флешка.
Кстати, многие песни я разучивал и пел под гитару благодаря магнитофону. До сих пор у меня где-то пылятся тетради с песнями, записанными в то время. Все руки не доходят разобрать их…
Счастливый часПоследние десять лет, к моему большому огорчению, я не успеваю следить за новинками в искусстве. Жена иногда вытаскивает в театр или кино. Но сегодня так много всего происходит и с такой скоростью, что, если на время отвлекся, догнать сложно. Да и некоторые новшества в искусстве кажутся сомнительными. И тогда, махнув рукой, живешь старым багажом.
У меня солидная библиотека. Был период, когда я взялся перечитывать всю русскую поэзию. Жуковского, Баратынского, Вяземского. Ну, конечно, Пушкина и Лермонтова. Тютчева и Фета. Устанешь перечислять – Пастернак, Цветаева… Помню, как купил шеститомник Бродского.
Столько гениев родила наша замученная земля. Может, поэтому у нас не кончаются катаклизмы. Ведь сочинители питаются конфликтами. Даже комедии без них не обойтись. Взять хотя бы Гоголевского «Ревизора» или «Дракона» Шварца. Я не фаталист. Но иногда такая мысль стучится в голову.
Сам стихи я начал сочинять в двенадцать-тринадцать лет. Представьте, ходил в литературную студию, занимался. И хотя говорю по-английски свободно, в отличие от Бродского, писал только на русском. А вот моя средняя дочь Настя пишет стихи и на русском, и на английском – и знатоки хвалят.
Мы вместе с Настей песни записывали. В частности, «Бременские музыканты». Просмотров было очень много. Но YouTube вдруг почему-то опомнился и спустя несколько лет удалил – за нарушение авторских прав. Совсем недавно. Доносы, доносы, доносы…
Вспоминаю свое первое впечатление от «Мастера и Маргариты» Булгакова. Я тогда жил в интернате Школы имени Колмогорова. И вот вечером после отбоя для меня наступал Счастливый час. Учительница по литературе передала нам напечатанные на пишущей машинке листы. В комнате нас жило восемь ребят, и ночью по очереди один из нас читал роман вслух – сидя за столом, накрывшись одеялом с головой вместе с настольной лампой, чтоб не отсвечивать в окна. Последний раз я перечитывал роман, кажется, в пятьдесят лет. Сколько же в нем мудрости. Но в пятнадцать лет самыми любимыми местами в романе были буффонада с Бегемотом и Коровьевым, а также эротический бал cатаны.
Я начал набрасывать мои воспоминания за несколько недель до православной Пасхи. И хотя я человек не воцерковленный, еще раз скажу, что магия искусства не требует доказательств. Это, вне всяких сомнений, высший замысел, в который – кто знает? – проникнем ли мы с нашими формулами или нет…
Пустят ли нас познать свою глубину музыка Баха, картины Дюрера, стихи Пушкина, песни Щербакова…
Как физику мне это было бы интересно, как лирику – не очень.
Эпизод третий. Перестройка моих дорог
Лебединое озеро из 90-хКитайцам приписывают ироничное пожелание: «Чтоб вам жить в интересные времена». Именно такой вариант я встречал на английском. А где-то прочел, что авторство принадлежит шотландцам, и что якобы в современном Китае от подобного выражения открещиваются. Но пусть об этом спорят историки и литераторы.
По существу, я согласен с Егором Гайдаром, который написал в своей книге «Долгое время…»: «Ничего интересного и романтического я в революциях не вижу. Мне ближе китайская мудрость: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен».
Девяностые годы и все, что происходило в реальности, или просочилось в мифы, стало недавно ареной свирепых баталий. Ожесточенные споры закипели как в среде очевидцев тех событий, так и в политических сообществах неофитов.
Конечно, нельзя отрицать, что во времена Ельцина жизнь большинства россиян стала тяжелее и опаснее. Но невозможно сравнивать это с масштабами бедствий от коллективизации, сталинских репрессий или Второй мировой.
Понятно, что многие не смогли адаптироваться после брежневского – спокойного и относительно сытого – застоя. И значит, логичным кажется обвинять тех царей, при которых жизнь стала хуже. Ну а тех, кто десятилетиями вел страну в тупик, мы не хотим разглядеть повнимательнее и распотрошить, если они того заслуживают?
Девяностые ведь не свалились с луны. И надеюсь, когда-нибудь мы начнем подводить итоги большевизму, который, кстати, еще не закончился. Он доигрывает свои последние минорные аккорды. Так что новые споры, думаю, не за горами…
Я начал свой путь в политику в эпоху перемен – эпоху распада Союза. Я был внутри. Но не оппозиционером, а российским чиновником, прошедшим все ступени иерархии.
Нам сейчас говорят – да не просто говорят, а клеймят: вы предатели, наураганили в 90-е, и снова хотите… Доказывать что-то и оправдываться? Я просто расскажу, как все было в моей жизни.
В начале 90-х я работал одним из руководителей Долгопрудного. И мы, депутаты местного Совета, решали вопрос – какие законы будем выполнять у себя в городе – советские или российские? В стране был бардак. Царило двоевластие.
В середине августа 1991 года я выпросил в горсовете короткий отпуск, сел в машину и поехал в леса Костромской области. 19 августа включаю в машине радио, а там как будто спектакль идет из современной жизни. Что-то про Горбачева в Форосе, про какой-то ГКЧП. Вот, думаю, бред. Переключаю на другой канал – та же «пьеса».
Постепенно до меня начало доходить, что это не современное искусство, а новая реальность. Надо было связаться с Долгопрудным, сотовых телефонов тогда не было. Заехал в ближайший райцентр, нашел местную власть, показал удостоверение зампреда горсовета. Пустили к председателю райисполкома, дали позвонить.
Он мне говорит: «Сами не знаем, что делать. Вся местная власть у нас в одном здании – справа мы, райисполком, вроде за Ельцина, а слева – райком партии, они за ГКЧП. Но мы нормально общаемся, вместе чай пьем. Кто в Москве победит, за того и будем».
Поехал обратно в Долгопрудный. По дороге обгонял танки… Сюжет из радиоэфира приобретал все более мрачные черты. В России так иногда случается. Примерно раз в сто лет.
Оказаться внутри разлома истории – редкая удача. Для литератора или философа. А для чиновника?
На весь Долгопрудный у нас имелся всего один ксерокс, стоявший в приемной горсовета. Коммунисты хотели размножать указы ГКЧП, а демократы – указы Ельцина. Победила молодость. Демократы отбили у коммунистов ксерокс и притащили аппарат в логово демократов, то есть в мой рабочий кабинет.
«Спектакль» стремительно набирал скорость. Из Долгопрудного в Москву возили каменные блоки для баррикад у Белого дома. Выставляли посты на Дмитровском шоссе. Сообщали в Белый дом о передвижениях войск.
Еще 20 августа
