Очередь за надеждой. Автобиография с открытым финалом - Борис Борисович Надеждин

Борис Надеждин

Очередь за надеждой. Автобиография с открытым финалом

© Надеждин Б.Б., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно.

Здравствуйте! или О чем эта книга

«Здравствуйте, – говорил я, когда мне открывали дверь в квартиру, – я ваш кандидат в депутаты». Это был 1990 год. Мои первые выборы в родном Долгопрудном, где я провел практически всю жизнь.

За тридцать четыре года, что минуло с той поры, я участвовал в десятках выборов, освоил несколько профессий, поработал на всех уровнях государственной власти, написал сотни законов, поправок к законам и указов, воспитал четырех детей и отметил шестидесятилетний юбилей.

Ничто, казалось бы, не предвещало… Ну вы понимаете, о чем я. О том, что год назад я решил стать президентом. Заявил об этом во всеуслышание. Никто сначала не поверил. Сказал об этом снова. И, не обращая внимания на подозрительное недоумение окружающих, принялся за работу.

Очень скоро моя идея так всколыхнула всю страну, что тысячи людей выстроились в многочасовые очереди, чтобы поставить за меня свою подпись. Январь 2024 года стал для меня полной неожиданностью. И похоже, не только для меня.

Но давайте обо всем по порядку. Хотя, наверное, я буду перескакивать с кочки на кочку в своих размышлениях и воспоминаниях о давнем и близком прошлом.

Мое необыкновенное приключение (я определяю его именно так) заставило меня взяться за книгу, чтобы понять, как все начиналось. Ведь почти любое нынешнее событие или сделанный выбор зачастую являются отголосками обстоятельств, о которых забыл. Или не придал им должного значения.

Сейчас многие любят под лупой разглядывать прошлое и расставлять там знаки препинания на свой вкус. В собственных воспоминаниях ориентироваться куда проще. Ответственности не меньше. А вот лупа не нужна…

Эпизод первый. Я родился в рубашке

Я даже не предполагал, что когда-нибудь окажусь политиком. В двадцать шесть лет я был успешным советским ученым. Физиком-теоретиком. Защитил диссертацию. Уверенность, что стану физиком, то есть пойду по стопам отца, возникла еще в детстве, которое прошло в Ташкенте. Там жили все мои предки. Это была очень счастливая пора жизни. И очень важная.

Родители родились в Ташкенте – папа в 1941-м, мама в 1943-м. Они вместе уже больше шестидесяти лет. А у меня, кстати, штампы о браках-разводах перестали помещаться еще в советский паспорт. Но об этом чуть позже.

А пока хочу немного рассказать о моих корнях. Ведь политик, я убежден, должен быть прозрачным – без тонированных стекол.

Родители знакомы с малолетства – оба мои деда были известные в Ташкенте музыканты и хорошо знали друг друга, общались семьями.

Дед по отцу Борис Борисович Надеждин родился в 1905 году в Смоленске. Окончил Московскую консерваторию. Учился композиции у знаменитого Михаила Гнесина. А в Ташкенте оказался в 1937-м. По приказу сверху, как тогда было принято. Вызвали к начальству. Вручили билет на поезд в Ташкент. И поручили создать узбекскую классическую музыку, что он и сделал. Со временем стал заслуженным деятелем искусств Узбекистана. Многие прославленные узбекские композиторы – его ученики. Сейчас имя Бориса Надеждина носит детская школа музыки и искусств в Ташкенте.

Одно из самых ярких впечатлений – походы с дедом по маме Владимиром Абрамовичем Беленьким на Алайский базар. Аппетитные запахи спелых дынь, самсы, шашлыка… Эх, пишу – слюнки текут!

Бабушка Катя и дед Володя. 1966 год

Четыре Бориса Борисовича – дед (на портрете), папа, автор, сын

Почему я всю жизнь так люблю поесть? Может, потому что родился, как вспоминает мама, сильно недоношенным и худющим – постоянно орал, требовал еду. Никак не мог наесться. Успокоился только через месяц, когда набрал нужный для новорожденного вес.

Время от времени я приезжаю в Ташкент, чтобы привести в порядок могилы предков. Но теперь это другая страна. И мало что осталось от Ташкента моего детства…

Так мы называем наш Долгопрудный. Как я очутился здесь? Отец с 1958 года учился в Физтехе, который уже давно стал главной достопримечательностью Долгопрудного. Мама в 1961 году поступила в Московскую консерваторию.

И Боре (кстати, по мужской линии мы все Борисы – такая у Надеждиных традиция уже сто пятьдесят лет) поручили присматривать за Галей. Ведь Москва, с точки зрения их родителей, была полна опасностей и соблазнов. Отца считали ответственным человеком, на которого можно положиться. Все поручения он выполнял неукоснительно. И в этот раз не подкачал. Через несколько месяцев он женился на Гале. И вскоре появился я. В апреле 1963-го.

Мама. Папа. 1962 год

Мои родители всю жизнь занимались тем, чему научились в молодости. Папа – наукой, мама – музыкой. Отец больше пятидесяти лет разрабатывал системы ПВО в оборонном институте, даже в восемьдесят продолжал работать. Мама почти полвека преподавала фортепиано в долгопрудненской музыкальной школе – была завучем. А потом до семидесяти пяти лет трудилась в школьной библиотеке.

Они с трудом выкарабкались из ковида. Дай Бог здоровья моим старикам! Есть ради кого жить: двое детей, шесть внуков и два правнука.

Думаю, трудно найти человека, меньше похожего на своих предков, чем я. У них все стабильно – один брак на всю жизнь, одна профессия… У меня все наоборот. В советское время я даже завел две трудовые книжки. В одной был плотник-бетонщик, монтер пути, каменщик. В другой – инженер, научный сотрудник, зампред горсовета, начальник управления, замдиректора института, заведующий кафедрой, помощник премьер-министра, депутат Госдумы, президент института…

Когда мне было шесть лет, отцу дали от Физтеха однокомнатную квартиру. В хрущевке. Жили там вчетвером. На семнадцати метрах. Родители спали на раскладном диване, а мы с младшей сестрой – за шкафом. Если приезжала любимая бабушка, то я уступал ей место. А сам ночевал на раскладушке, которая полностью блокировала малюсенькую кухню. Войти в ванную комнату из кухни уже было невозможно. Но нам было вполне комфортно. Тесноты совершенно не чувствовали. А потом у нас появилась кооперативная квартира, где родители живут по сей день.

Несколько раз у меня была возможность покинуть Долгопрудный. Пробовал осесть и в Москве, и за городом. Мог даже уехать далеко за океан. Но не уехал. И вряд ли уже уеду куда-то. То, что не захотелось или не осилил в двадцать пять или в сорок, вряд ли произойдет в шестьдесят. Тем более что здесь обитает вся моя родня – дети, сестра, родители мои и жены.

Во мне очень силен долгопрудненский патриотизм. Если иду по городу с гостями, то не могу удержаться и, о чем бы мы ни говорили до этого, подробно начинаю рассказывать про каждый дом. Будто перелистываю страницы молодости…

С бабушкой Наташей. 1965 год

Долгопа – молодой город. Поднялся в основном после войны. Во времена моей юности его можно было обойти за двадцать минут. Знаете, я иногда узнаю даже некоторые деревья, которые встречаются на пути. Бывает, здороваюсь с ними. И они, кажется, кивают мне в ответ.

Как пел российский бард Владимир Ланцберг: «Я в эту землю сеян, я в этой земле корнями». Будто про мою родную Долгопу. Точнее не скажешь.

Город молодой, и памятников в нем не было. Они появились только в начале 90-х, когда я был зампредом горсовета. Я открывал первый памятник – Циолковскому. А в городском парке стоит памятник Анатолию Железнякову, который попал в Долгопрудный в это же время. В Москве тогда начали сносить революционные памятники. А Железняк как раз был на въезде в Долгопрудный. Мы и утащили его к себе. Это тот самый матрос Железняк, который в 1918-м разогнал Учредительное собрание.

Будучи местным депутатом, я старался сделать Долгопу уютной, гостеприимной. В расслабленное время, когда все гуляют, – приходится часто останавливаться, беседовать, фотографироваться. Люди улыбаются при встрече, говорят: «Мы