Хроники уходящего поколения - Валерий Николаевич Стовба
Это был пир северного сияния. Такой его интенсивности, как позже пояснили ученые мужи в газетах и журналах, наше поколение не наблюдало.
Описать адекватно то, что происходило в небе над нами, просто невозможно. Представьте, что небо — тонкий сосуд с жидкостью, в которую чья-то властная рука подливала акварельные краски разных цветов. Они смешивались, обтекали друг друга, отражались на лицах зевак. Это было фантастическое буйство красок.
Глядя в лица взрослых мужчин и женщин, я видел, что их, как и меня, немного пугало это необычное явление. Как что-то фантазийное, за гранью реальности.
Продолжалось это чудо более двух часов. А его менее интенсивные отсветы были видны до рассвета.
«Разойдись!..»
Отца перевели по службе на Чукотку в 1956 году. Он был зам. командира отдельного артиллерийского дивизиона, расположенного на берегу бухты Провидения. Именно здесь были два равнинных участка. Один из них занимал военный аэродром в Уреликах, а второй — около нашего поселка. Потому здесь в свое время было сооружено футбольное поле — единственная площадка для проведения первенства по футболу среди воинских частей юга Чукотки.
В один из летних дней 1957 года, в выходной, у нас дома зазвонил телефон. Это был офицер, отвечающий в дивизии за спортивно-массовую работу. Он сообщил, что на грани срыва футбольный матч между Озерами и дивизионом отца. Заболел судья. И он попросил отца посудить предстоящий матч.
Здесь надо знать характер отца. Это крестьянский парень, закончивший военное училище и прошедший все тяготы войны с первого до последнего ее дня. Для него не было слова «не могу». Определяющим было слово «слушаюсь». Этому научил фронт. Справлюсь, решил он. Не велика премудрость. И дал добро.
На стадионе уже изначально сложилась напряженная обстановка. Озера не верили, что местный судья будет справедлив.
Свисток отца дал начало тому памятному для многих матчу. Первая же атака наших завершилась грубым нарушением со стороны Озер. Штрафной удар был назначен вблизи ворот противника.
Как и положено, игроки Озер в девяти метрах от места нарушения установили стенку из шести человек. Бить штрафной собирался «звезда» наших Бердюк. И вдруг…
К стенке подошел отец, который совершенно не знал правил игры. Он был озадачен: что еще за стенка? Это непорядок. И он ничтоже сумняшеся скомандовал: «Разойдись!..»
Для всех это был такой шок, что казалось, даже северный воздух стал гуще. Затем представители двух команд стали объяснять отцу, что он не прав. Он и сам это понял, но уступать было не в характере боевого офицера. Дал команду своим спортсменам занять места в машинах и отправил их восвояси.
Наказан был не отец, а офицер из дивизии, не выяснивший заранее отношения отца к футболу.
Происшествие на рыбалке
Кто когда-нибудь жил на Чукотке, знают, что значит для мужчины рыбалка. Особенно зимняя. Когда в мае лед в заливах перерезают многочисленные трещины. Достаточно легкого багорчика, чтобы расширить ее, превратив в лунку, а не сверлить полутораметровый лед. Как-то веселее ловить рыбу под солнышком, а не под завывание морозной поземки. Да и клев совершенно иной: кроме бычков начинают брать навага, камбала, голец.
В то памятное утро я, одиннадцатилетний сын офицера, проснулся рано, часа в четыре. Солнце уже вышло из-за вершины сопки и начинало пригревать.
Сборы (одеться потеплее, взять рыболовные снасти, тормозок) заняли минут двадцать. Спустившись с крыльца деревянного двенадцатиквартирного дома, где жили офицеры с семьями, я двинулся к своему заветному месту. Выйдя за военный городок, обошел отрог сопки и ступил на лед бухты. Пьяняще пахла морская капуста, вытаявшая по берегу из-подо льда.
А вот, чуть поглубже, и заветные трещины. Пробив багорчиком три- четыре лунки и разматывая удочку, обратил внимание на металлический цилиндр диаметром метра четыре, высящийся надо льдом метрах в пятнадцати от берега. Верхняя круглая крышка его была откинута в сторону. Изнутри раздавались странные звуки. Это сегодня я могу их идентифицировать. А тогда, в далеком пятьдесят восьмом году, я и представления не имел, что такое компьютер, принтер, факс, ксерокс, какова гамма их звучания.
Недалеко находились склад ГСМ и выдающийся вглубь бухты пирс. А потому я был уверен в том, что странно звучащий цилиндр — одна из новинок хрущевского перевооружения армии.
Клев был отменный, а потому я на время выпустил из внимания этот новый объект. Заинтересовался им вновь, продвинувшись в ходе рыбалки в его сторону. Оставив удочку на льду, вплотную подошел к цилиндру. Неожиданно ощутил чувство страха и острое желание заснуть. Сами собой подкашивались ноги. Я вырубился с ощущением во рту тошноты.
«««
Открыв глаза, я, прежде всего, отметил, что солнце прошло уже полкруга по небу. Значит, сейчас часа три дня. Я лежал на льду, под головой мой рыбацкий ящик. Рядом в лунке плавала удочка. Когда рыба ее потянула, ручка из пробки не дала ей утонуть. Пошатываясь, с тяжестью в голове я поднялся сначала на колени, потом на ноги. С великим удивлением увидел, что железного цилиндра на льду нет. Вместо него круглая полынья во льду.
Подойдя к своей лунке, я вытащил из воды удочку. На блесне висел огромный — килограмма полтора — бычок. Головастый, рогатый, весь в слизи — я таких до тех пор не ловил.
Я пытался понять, что со мной произошло.
Во-первых, отчего я потерял сознание? Ранее такого со мной не случалось. Может, это как-то связано со странным цилиндром? Тем более, пролежав на льду полдня, ощутил, что одежда была сухая. Как это объяснить? Если бы в этот период ко мне подходили наши мужики, они не пропустили бы случая поинтересоваться, что за рыбина пытается утопить удочку. Да и не бросили бы меня на льду.
Напрашивался один вывод: металлический цилиндр мог оказаться секретным летательным аппаратом наших военчиков, которым при взлете пришлось позаботиться обо мне. В это с трудом, но верилось: совсем недавно в космос запустили спутник, вокруг Земли слетали собачки.
Так и не дав себе четкого ответа на вопрос, что же со мной произошло, я смотал удочки, бросил в ящик бычка-гиганта. Кинув ящик на плечо, пошел назад к поселку.
Проходя мимо склада ГСМ, я услышал голос часового, подошедшего к оградительной колючей проволоке, приглашающего меня подойти к нему. Свернув с натоптанной тропинки на целину, я вплотную приблизился к солдату в белом полушубке с карабином на плече.
— Ты цел, пацан? — с легкой дрожью в голосе спросил часовой.
— Цел то цел. Только вот не могу понять, что со мной случилось, — ответил я
