Бернард Хаттон - Секретная миссия Рудольфа Гесса. Закулисные игры мировых держав. 1941-1945

Бальдур фон Ширах тоже считал, что Гесс не соответствовал той высокой должности, на которую его поставил фюрер. Он полагал, что Гесс, тихий, застенчивый человек, испытывал комплекс неполноценности по отношению к таким сильным личностям, как Геринг и Гитлер, и мечтал совершить какой-нибудь подвиг. Фон Ширах был убежден, что именно этот комплекс неполноценности и заставил Гесса совершить полет в Шотландию – благодаря этому он рассчитывал стать самым важным человеком в мире, затмив собой Геринга и Гитлера.

Эрнст Вильгельм Боле говорил: «Гесс не мог развернуться во всю ширь – ему приходилось довольствоваться лишь речами, в которых он поздравлял многодетных мамаш. Он делал вид, что это ему нравится, но каждую свою речь он просто выдавливал из себя».

В Boxing-day (день на святках, когда, по английскому обычаю, слуги, письмоносцы и посыльные получают подарки. – Ред.) 1945 года к Гессу пришел доктор Гилберт и спросил:

– Как дела с вашей защитой? Можете ли вы сконцентрировать свое внимание?

– Я очень быстро устаю, – ответил Гесс. – Я не могу сосредоточиться в течение длительного времени. Мне надо часто делать перерывы, ложиться или прекращать работу. Во время перерывов в судебных заседаниях я стараюсь беречь свои силы, иначе вообще не смогу продумать ход своей защиты.

В другом разговоре с доктором Гилбертом, состоявшемся 6 января 1946 года, Гесс сказал:

– В первый раз, когда я в Англии лишился памяти, это было по-настоящему. Я считаю, что это было вызвано постоянной изоляцией и потерей всех иллюзий. Следующий раз, когда я потерял память, я просто притворялся.

Доктор Гилберт спросил Гесса, была ли притворной его амнезия в Нюрнберге.

– Если бы я не пережил действительной потери памяти, я не смог бы так хорошо изображать амнезию, – ответил Гесс. – Я бы просто не знал, как это делать.

– Я понимаю вас, – кивнул доктор Гилберт. – Сначала делаешь вид, что страдаешь от амнезии, а потом и вправду теряешь память.

Гесс с живостью согласился:

– Иногда самому бывает трудно понять, прикидываешься ли ты или вправду потерял память, поскольку ничего не можешь вспомнить. Вот и все.

– Скажите, вы начали узнавать Геринга и других еще до того, как к вам вернулась память или уже после того? – спросил доктор Гилберт.

– Я думаю, встреча с ними в зале суда и наши прогулки помогли активизировать мою память после начала суда, – ответил Гесс. – Потом в зале заседаний все вдруг сразу прояснилось, в тот самый день, когда вы со мной заговорили, но я все еще сильно уставал, если приходилось много думать. Даже сейчас я чувствую, что этот разговор утомил меня и мне хочется прилечь.

Потеря памяти у Гесса становилась все более заметной. 20 января он был подвергнут тесту TAT в своей камере. Доктор Гилберт показал ему ряд карточек, которые он уже видел в тот же самый день. Гесс был искренне шокирован, когда ему сказали, что эти карточки ему уже показывали, – он не запомнил ни одной. Он улегся в кровать, оперся на локоть и спросил:

– Неужели вы и вправду показывали мне эти карточки?

Доктор Гилберт подтвердил, что показывал.

– Сегодня особенно плохой день, – сказал Гесс. – Я никак не могу сосредоточиться. Я даже не работаю над своей защитой.

– Вас не должно тревожить временное ухудшение вашей способности к концентрации, – попытался успокоить его доктор Гилберт. – Вы не должны также пытаться сосредоточиться усилием воли.

– Нет, я этого делать не буду, – пообещал Гесс. – А если и сделаю, то на этот раз мне никто не поверит после того, как я заявил, что моя амнезия была притворной.

Через неделю, 27 января, Гесс впал в апатию. Когда его обследовали врачи, он казался отстраненным и не хотел выдавать своих чувств.

– Я не очень внимательно прислушиваюсь к тому, что говорится на суде, – заявил он. – Француз слишком много говорит и все время повторяется.

Гесс признал, что не помнит большую часть происходящего, а о том, что судьи часто повторяются, ему сказал кто-то другой из обвиняемых. Он не мог понять, почему немцы совершили так много жестокостей. Все заметили, что, в отличие от других подзащитных, он не проявлял никакого желания общаться со своей женой и сыном.

Доктор Гилберт пришел к заключению, что психическое состояние Гесса ухудшается из-за душевного конфликта, который создавал угрозу для его эго. Гесс стоял перед ужасным выбором: либо признать свою долю вины в преступлениях нацистов, либо отвергнуть любимого фюрера. Неспособность сделать выбор заставила его снова погрузиться в амнезию или паранойю, которая помогала ему отвергнуть реальность.

С каждой прошедшей неделей память Гесса становилась все хуже и хуже. Дело дошло до того, что он уже не мог вспомнить, что было вчера. Он забыл все обстоятельства своего перелета в Англию. Только постоянные подсказки не позволяли ему забыть основные события своей жизни.

Потеря памяти у Гесса вызвала сильную тревогу у остальных подзащитных. Когда он в начале суда заявил, что полностью владеет своей памятью, многие из них стали надеяться, что бывший заместитель фюрера поможет им оправдаться перед судом. Теперь же фон Ширах жаловался доктору Гилберту:

– Несколько недель назад я обсуждал с Гессом два вопроса, на которые он должен был дать ответ, когда его вызовут в качестве свидетеля по моему делу. На следующий день он сказал мне, что подготовил ответы и хорошо знает, о чем будет говорить, и даже пообещал назвать точные даты. Позавчера я снова напомнил ему о предстоящем допросе, а он заявил, что не понимает, о чем я говорю. Я сказал: «Но, господин Гесс, мы ведь обсуждали это всего лишь восемь дней назад, и тогда вы помнили даже даты». – Он ответил: «Мне ужасно неудобно перед вами, но я ничего не помню. Как бы я ни пытался, я не могу вернуть себе память».

Геринг поделился с доктором Гилбертом своим горем:

– Что касается Гесса, то он нанес мне удар ниже пояса. Его память мертва. Я вижу, что сейчас он уже не притворяется. Пару недель назад он признался мне, что действительно страдал от амнезии в Англии, и сказал, что теперь у него началось то же самое. О боже, каким фарсом станут его свидетельские показания!

Доктор Гилберт в своем медицинском заключении писал:

«Динамика рецидива проявляется в возвращении истерично-шизоидной личности к тому же самому механизму защиты своего эго, который помог ему отвергнуть реальность в Англии и «выздороветь» в Нюрнберге. Причин все увеличивающейся фрустрации Гесса в ходе суда две. Во-первых, постоянное накопление свидетельских показаний о грехах нацистского режима и звериной жестокости фюрера. В ответ на это Гесс может лишь повторять: «Я не понимаю», – и, по-видимому, ищет пути отрицания или рационализации суровой действительности.